Происшествие на хуторе аль-Миниси - [10]

Выпив еще чаю, снова заваренного Ситтухум, Абд ас-Саттар поднимается, бросает прощальный взгляд на Адхама и выходит в темноту. Занати остается сидеть на месте, ковыряя спичкой в зубах.

Он заходит в лавку Абуль Фатуха взять пачку табаку и папиросной бумаги. В лавке, как всегда, много мужчин, собравшихся послушать радио.

«Говорит Каир. Наши войска вышли на линию границы на Синае, чтобы заставить противника распылить свои силы между египетскими и сирийскими фронтами, ибо безопасность арабского мира едина и неделима».

Абд ас-Саттар не платит за табак. Абуль Фатух извлекает грязную замусоленную тетрадь и записывает долг. В начале следующего месяца заплатит все сразу, точь-в-точь как делают крупные чиновники в городах. Пересыпав табак из пакета в свою заржавленную коробку, Абд ас-Саттар прощается:

— Ас-салям алейком.

«Угроза, нависшая сегодня над Сирией, завтра может нависнуть над Египтом. В связи с этим в вооруженных силах объявлена полная боевая готовность».

Не слушая радио, Абд ас-Саттар снова выходит в темноту, направляясь к берегу. Ночь пугает его, вселяет в него тысячу страхов. Небо над головой кажется темным безбрежным морем, источающим печаль. Вода в канале, у его ног, тоже журчит печально. Он садится на пень смоковницы, срубленной в прошлом году. Бросает взгляд на дома хутора. В темноте угадываются очертания большого кирпичного дома хаджи аль-Миниси. На крыше антенна телевизора, столб с телефонными проводами. Перед домом красивый сад. Позади дома водяной насос, электродвижок. Там же большой птичий двор, сараи, кладовые, набитые добром.

Благословен всевечный господь! А жизнь идет, медленная, жестокая, убивающая надежды, иссушающая мечты. Она выстилает уголки души печалью, сеет в ней бесплодную тоску. А Сабрин, да упокоит Аллах ее душу, в земле, глубоко, далеко, но навеки похоронена она в его сердце.

— Если б моими руками! Но что поделаешь, Сабрин!

Он не плакал при людях. Когда ее понесли в Дамисну, он шел позади. Иногда взглядывал на Занати, на его мертвенное, ничего не выражающее лицо. Сабрин, веселая, ласковая.

— Доброе утро, папа.

Ее опустили в маленькую могилу, на дне которой скопилась вода. Засыпали землей.

— Без тебя, папа, мы и луковицы не стоим.

Могилу обложили кирпичами из необожженной глины. Он стоял в первом ряду. Принимая соболезнования, пожимал руки. Печальные лица, сердца полны скорби. Сидел в горнице, слушал Коран. Вечером, на поминках, выпил чашку черного кофе, выкурил сигарету — из тех, что купил для пришедших отдать последний долг. Но глаза его были сухими. Всю ночь он не спал. Слышал, как в полночь, в обычное свое время пролетел над хутором рейсовый самолет.

Но утром следующего дня — Абд ас-Саттар хорошо это помнит, — выйдя в поле за нуждой, почувствовал, что не может сдержать слез. Прислонившись к стволу невысокой ивы, он обхватил голову обеими руками и, глядя в обманчивую чистоту апрельского неба, заплакал, содрогаясь всем телом. Люди пытались успокоить его, но потом отступились.

— Оставьте его, ребята, от слез ему полегчает.

Устремив взгляд в высокое небо, он всхлипывал:

— О господи! О господи!

Люди вокруг качали головами, говорили:

— Все в воле Аллаха.

Он смотрел в небо, словно хотел до дна, глоток за глотком, выпить его синеву.

— О господин мой Ахмед ар-Рифаи[23], помоги мне!

Кто-то удивленно протянул:

— Похоже, он помешался.

В грустном молчании люди ждали, пока Абд ас-Саттар успокоится.

Как бы там ни было, он все равно любит ее. Сабрин умерла. Умерла и похоронена в четверг тринадцатого апреля. Кто умирает в четверг — праведник. Всю первую ночь на его могиле горит белая свечка. Так говорят люди. Но люди много чего говорят. Некоторые считают, что Сабрин заслужила то, что с ней случилось, и что он, Абд ас-Саттар, — настоящий мужчина.

Повитуха сказала:

— Поздравляю! Дочка! Как назовешь?

Он долго думал, потом поднял голову.

— Назовем ее Сабрин.

Вошел в комнату к жене. Таз с водой. На полу кровь. Плач ребенка. Маленький кричащий комочек. Он взглянул на все равнодушно и вышел. Единственное, что его тогда заботило, — где раздобыть четверть фунта, которые нужно уплатить повитухе. Снял галабею, вывернул, — повитуха велела носить ее наизнанку, пока Ситтухум не родит, — снова надел, пошел в лавку:

— Дай четверть фунта, Абуль Фатух, взаймы до конца месяца.

— Ладно, припишу к счету.

В ночь, когда умерла Сабрин, он был в поле, за хутором. В полночь, в тот самый миг, когда отлетела ее душа, почувствовал в груди пустоту. Он обратился с мольбой к ночи, к ее звездам, ее мраку и молчанию. И ночь и звезды сказали: все ни к чему, раз умерла Сабрин.

Абд ас-Саттар стоит на середине моста. Там, вдалеке, Дамисна, его родная деревня. Там его родственники, друзья. Он переселился на хутор с тех пор, как стал работать караульщиком у хаджи аль-Миниси. Каждую ночь, и в будни и в праздники, он обходит хутор и поля и ничего не боится. А ведь он отвечает за все. Когда созревает пшеница, он должен стеречь ее не только от воров, но и от огня. Случается, смочат тряпку керосином, привяжут к хвосту собаки, подожгут — и выпустят собаку в поле. Пшеница вспыхивает сразу. Люди выбегают из домов в чем попало, женщины полуголые, с распущенными волосами. Глаза широко раскрыты. Вглядываются — где горит. Определив, на чьем участке пожар, расходятся по домам, предоставляя огню довершить свое дело.