Происки неведомого - [40]

Пока Андрей осмысливал и оценивал, Виктор вытащил из вороха брошенной на песок одежды плоскую металлическую фляжку, отвинтил пробочку и сделал пару добрых глотков. И протянул сосуд Андрею. Фу, какая гадость! Но Педро, похоже, более склонен видеть в жизни положительные стороны. Во всяком случае, выпил не морщась. И, вроде как в знак глубокого удовлетворения, произнес.

— А еще одеяльник прилетал. В аккурат за полчасика до появления таютов. А как только бой закончился — он сразу и убрался.

Андрей не знал, кто такой этот одеяльник, но по реакции окружающих понял, что это нечто важное. Не сам он, этот предмет, а факт его визита.

— Ты уверен? — на лице Виктора не то, чтобы недоверие, а скорее тревога. Или озабоченность?

— Совсем не уверен. Ведь специальной аппаратуры, как на вашем корабле, у меня не было. Просто звезды вдруг словно потускнели немного. Я сразу снял несколько спектров. И потом через каждый час повторял съемку. В общем, в течение шести часов электромагнитные колебания в диапазоне радиочастот со всех направлений были на десять процентов ослаблены.

— Педро, ты гений. Можешь не сомневаться — это был он.

Столь категоричное заключение Ретты, хотя и развеяло сомнения, но не уменьшило общей встревоженности. «Сотрапезники» вопросительно смотрели друг на друга, словно ждали разъяснений. Наконец все уставились на Андрея.

— А я что? Мне про вашего одеяльника ничего не известно. Даже слова такого не слыхал.

— Это не страшно, Андрюша. Мы тебе все очень хорошо объясним. А потом ты нам расскажешь, зачем ЭТО прилетало в ЭТО время и в ЭТО место, — и не понять, шутит Виктор или говорит всерьез.

Эпилог

Капитан оторвался от окуляров перископа и буркнул.

— Есть сигнал. Курс — вправо пятнадцать. Боцман — глубина пять. Старпом — проводить гостя.

Усатый мужичок, сидевший на откидной скамеечке, пошарил в стенном шкафчике и извлек оттуда два резиновых намордника с полуметровыми хоботами, увенчанными гофрированными металлическими коробками. Один протянул Андрею.

— Пользоваться умеешь?

— Не приходилось.

— Одеваешь, поворачиваешь этот краник и дышишь. Попробуй.

Андрей попробовал. Получилось. Старпом помог закрепить респиратор на груди и показал, как приладить маску под плечевым ремешком. Чтобы всегда наготове.

— Вообще-то, это на всякий случай, — пояснил он, — скорость маленькая и боцману тяжело удерживать лодку точно на заданной глубине. Мы ведь только рубку из воды покажем.

Андрей кивнул с понимающим видом и невозмутимо последовал за провожатым в люк на потолке. Смысл начал доходить до него, когда крышка под их ногами была задраена, а в верхней части короткой вертикальной шахты, в которой они оказались, засветились бледные предутренние звезды. Оттуда же полилась вода. То пригоршнями, а то и ведрами.

Верхний срез рубки, куда они выбрались, был огорожен только леером, и не защищал люк даже от гребешков невысокой зыби. Прямо впереди светился огонек и чутьем человека, немало ночей простоявшего у румпеля, Андрей пару раз ощутил, как лодка слегка подправляет курс. Старпом ловко принял конец с шеста и к чему-то там его прикрепил. На ялике сначала слегка потравили, чтобы избежать рывка, затем трос выбрали, и нос утлой лодчонки оказался точно в кильватере рубки субмарины. Сноровистый обмен тючками и вежливая команда: «Пора».

Андрей не стал выкобениваться и спокойно оперся на протянутую руку. Шаг. Его поддержали и усадили на банку. Через секунду он почувствовал, что ход замедлился. Следовательно, конец отдали. В этой непроглядной тьме своих спутников он мог бы различать разве что по запаху, но пахло только соленым морем и смолой обшивки. Даже о том, что, кроме него, в лодке только двое, он догадался лишь по колебаниям корпуса, когда экипаж занимал свои места после приема пассажира и груза.

Впрочем, роль пассажира он играл недолго. Смекнув, что один правит, а второй гребет, Андрей нащупал пару весел на днище, свободные уключины по бортам, и включился в монотонный ритм.

В порт Нуагады они вошли на рассвете вместе со многими другими рыбацкими лодками, вернувшимися с ночного промысла. Кивком поблагодарив встречавших, Андрей выбрался на пирс и зашагал своей дорогой, так и не обменявшись с ними ни одним словом. В конце то концов, если они не считают нужным что-либо сказать ему, то он, в свою очередь, не имеет нужды ни о чем спрашивать. Тем более на планете, которую почему-то считает «своей».

Надю он отыскал запросто. Такая же стройная, и даже как-то еще похорошевшая, она спокойно шла с рынка в сопровождении двух… Нет, не рабов. Это были рослые молодцы с тяжелыми медными мечами у поясов. Тем не менее, они с достоинством несли за слабой женщиной корзинки с покупками. Когда затих в ушах восторженный Надин визг и он, наконец, был выпущен из объятий, ему удалось пронаблюдать в глазах этих величественных гигантов смену изумления на выражение невозмутимости.

Дом, в котором она жила, представлял собой такой же дворик с постройками по периметру, как и тот, в котором он провел здесь около года. С просторной веранды, возвышающейся над изгородью, открывался прекрасный вид на море и часть порта. Усадив гостя и уставив стол перед ним тарелками и чашками с деликатесами и лакомствами, Надежда засыпала его вопросами, из которых он, однако, понял, что по части продолжения событий, закрутившихся отсюда, с Букина, она полностью в курсе. Уточнила несколько мелких деталей относительно его впечатлений об улеянах. А в основном спрашивала про Литу и про их с Андреем «старшенькую». Одновременно кормила своего средненького, который пока младшенький.