Происхождение всех вещей - [204]

— Я так рад, что вы позвали меня! — воскликнул Уоллес.

Альма протянула руку и коснулась его лица. Уоллес ей позволил это. Она ощупала его мягкие черты. У него было доброе лицо — она это чувствовала.

После этого Уоллес поднялся в свою комнату, а Альма ненадолго задержалась в прихожей. Ей не хотелось ложиться спать. Услышав, что дверь за гостем закрылась, старая женщина взяла трость и шаль и вышла на улицу. Было темно, но для Альмы это уже не имело значения — она почти ничего не видела даже при дневном свете, а свой квартал знала хорошо. Она отыскала черный ход в «Хортус» — ворота, которыми ван Девендеры пользовались уже триста лет, — и вошла в сад.

Альма хотела вернуться в пещеру мхов и провести там немного времени в размышлениях, но вскоре ей стало тяжело дышать, и она отдохнула, прислонившись к ближайшему дереву. Боже, как же она была стара! И как быстро все прошло! Она была благодарна дереву, что оказалось рядом. Благодарна этому саду, его окутанной мраком красоте. Благодарна, что ей выдалось спокойное мгновение, чтобы передохнуть. Ей вспомнились слова сумасшедшей бедняжки Ретты Сноу: «Хвала небесам, что у нас есть земля! Иначе где бы мы сидели?» У Альмы кружилась голова. Ну и ночь!

Нас было трое — так он сказал.

Верно, их было трое, а теперь осталось двое. И скоро останется он один. А потом и его тоже не станет. Но он хотя бы узнал о ней. Альма прижалась к дереву лицом и поразилась, как быстро все произошло и как удивительно все совпало.

Однако в немом изумлении нельзя пребывать вечно, и вскоре мысли Альмы переключились на дерево, к которому она прислонилась, и старая женщина стала думать, что же это за дерево. Она знала все деревья в «Хортусе», но не помнила, куда забрела, вот и забыла. Она понюхала дерево. Его запах был ей знаком. Погладила кору и поняла — ну конечно же это был североамериканский орешник, единственный во всем Амстердаме. Juglandaceae. Семейство ореховых. Этот образец привезли из Америки более ста лет назад — скорее всего, из Западной Пенсильвании. Пересаживать этот вид трудно из-за длинного стержневого корня. Должно быть, его привезли крошечным саженцем. Орешник рос в поймах. Любил суглинок и илистые почвы, был другом перепелов и лис, не боялся замерзания, но боялся гнили. Он был старым. Как и она.

Со всех сторон стекались нити доказательств, соединяясь в одной точке и подводя Альму к последнему, сокрушительному выводу: скоро, очень скоро настанет ее час. Она знала, что это так. Может, не сегодня, но следующей ночью. Она не боялась смерти — теоретически. Скорее она испытывала уважение и преклонение перед Гением Смерти, повлиявшим на этот мир больше, чем любая другая сила. Но при этом ей не хотелось умирать именно сейчас. Ей по-прежнему хотелось узнать, что же случится дальше, — теперь даже сильнее, чем когда-либо. Она решила бороться до конца. Для этого ей нужно было как можно дольше сопротивляться погружению в небытие. Она ухватилась за большое дерево, словно то было лошадью. Крепко прижалась к его безмолвному стволу.

— Мы с тобой так далеко от дома, — прошептала Альма.

В темном саду тихой ночью дерево не ответило.

Но оно поддержало ее еще немного.