Происхождение и развитие сознания - [13]

Во всех мифах первоначального творения мы встречаем прегенитальный пищевой символизм, трансперсональный, потому что он происходит от первоначального напластования символов. Систола и диастола человеческого бытия сосредотачиваются на функциях пищеварительного тракта. Принятие пищи равно входу, рождение — выходу, пища как единая сущность, поддерживающая фундаментальную форму вегетативно-животного бытия — вот девиз. Жизнь = силе = пище, эта самая ранняя формула обретения власти над чем угодно встречается в древнейших Текстах Пирамид. Они говорят о поднявшихся мертвых:

Небо покрывается тучами, звезды дождем падают вниз (?); горы зашевелились, дрожит скот Бога-земли... при виде его, когда он появляется перед ними с живой душой бога, живущего от своих отцов и пожирающего своих матерей.

Это он пожирает людей и живет от богов... Ловец черепов... он ловит их для него. Он, у которого великолепная голова, присматривает за ними для него и гонит их к нему (?)...

Большие из них — ему на завтрак, меньшие — ему на обед, и дети их —

ему на ужин.

Кого бы он ни встретил на своем пути — съедает живьем.

Он лишил богов сердец. Он съел Красную Корону и поглотил Зеленую Корону. Он поедает легкие мудрых людей; он довольствуется жизнью на сердцах и их магии; он радуется (?)... если ему удается поглотить тех, кто находится в Красной Короне. Он процветает, и их магия в его теле и его слава не отняты у него. Он поглотил понимание всех богов...^[40]

Мы находим соответствующий символизм и в Индии. В одном из повествований о сотворении первые божества падают вниз в море, и 'Голод" и "Жажда" предоставляются отрицательным си лам первобытных вод. Повествование продолжает:

Голод и жажда сказали ему [Атману]: "Сотвори [пристанище и] нам". Он сказал им: "Я доставляю нам долю в этих божествах, я делаю вас соучастниками и них"- Поэтому, какому божеству ни приносится подношение, голод и жажда бывают соучастниками в нем.

Он [Атман] подумал: "Вот и миры, и хранители миров. Я сотворю пищу для них".

0ц согрел иоду. Из нее, согретой, он произвел воплощенный образ. Поис-гиие, воплощенный образ, который он произвел, и есть пища.^[41]

Л ища становится ''космической сущностью", которую нужно захватить, и когда Самому наконец удается схватить ее при помощи апаиа (пищеварительного дыхания), "он поглощает ее". В другом отрывке голод является символом смерти; он - поедатель и пожиратель, о чем свидетельствует смертельный и пожирающий аспект уробороса.

Даже сегодня язык не может преодолеть этих первичных образов. Поедание, пожирание, голод, смерть и пасть — все они сочетаются; и мы до сих нор говорим, как и первобытные, о "пасти смерти", о "пожирающей войне", о "поедающей болезни". "Быть проглоченным и съеденным" является архетипом, который встречается не только во всех средневековых картинах ада и дьявола; мы сами выражаем проглатывание чего-то маленького чем-то большим теми же образами, когда говорим, что человек "поглощен" своей работой, движением или мыслью, или что его "съедает" ревность.

На этом уровне, где уроборос соответствует космогонии, мировой или космической сущностью, которая должна быть "ассимилирована, является пища. Пища — это фаза Брахмы:

Поистине из пищи возникают существа

Те, которые пребывают на земле;

Затем пищей они и живут,

 И в нее же они входят под конец,

 Ибо пища — старейшее из существ;

 Поэтому ее зовут нее [исцеляющей] травой.

 Поистине, всякую пишу получают те,

 Которые почитают пищу как Брахмана,

 Ибо пища — старейшее из существ;

 Поэтому ее зовут вес [исцеляющей] травой.

 Из пищи рождаются существа;

 1'ожденные, они растут благодаря пище;

 Она питает и [сама] питается существами

 И поэтому зовется пищей.^[42]

Силою подвижничества возрастает Брахман,

из него рождается пища,

Из пищи — дыхание, разум,

действительное, миры, [деяния], и в деяниях — бессмертное.^[43]

Тот же символизм используется и в Майтри упанишаде^[44], где связь между миром и Богом эквивалентна связи между пищей и тем, кто ее употребляет. Бог, однажды прославленный как кормилец Мира, теперь представляется пожирателем мира, так как мир есть жертвенная пища Бога.

В примитивной и мифологии "пищеварительный уроборос" также является космической величиной, поэтому его символизм также появляется в Индии, в сравнительно поздних философских размышлениях, внося ясность в связь между Богом как "субъектом" и миром как "объектом" и наоборот.

В этой связи мы должны упомянуть "Жертвоприношение» которое приносится богу в виде пищи и «поедается» им. Это в одно и тоже время и принятие в себя или «внутреннее пищеварение»  и захват для усиления могущества.

Итак, в Индии мир есть "пища для богов". Как объяснил Дьюсен, мир, согласно ранним ведическим понятиям, был сотворен Праджа пати, который одновременно является жизнью и смертью или голодом. Он был сотворен для того, чтобы быть съеденным как жертвоприношение, которое он сам себе подносит. Так интерпретируется жертвоприношение лошади^[45], лошадь здесь олицетворяет Вселенную, как в других культурах бык:

Все, что он произвел, он решил пожрать. Поистине, он поедает все, поэтому природа смерти — адити. Кто знает природу смерти — адити, тот становится поедателем всего, что существует, и все становится его пищей.