Проигравшая в любви, или Не кормите Лярву! - [16]

— А телефон она мне подарила! — довольно протянула Маша и, тут же, сменив выражение лица, озабоченно заохала — Ох-ох-ох, что-то мне с каждым днем всё хуже и хуже! Врачи обещали к урологу отвести, но он будет только в понедельник, а мне на выходные надо к дочке. Она тоже в больнице лежит, маленькая. Что-то с сердечком, проблемы у нее. Пойду-ка, отпрошусь.

Маша вышла из палаты.

Тут раздался голос всегда молчавшей пожилой женщины, за которой ухаживала Ксюша.

— Вот бестия! Не подарила Ксюша ей телефон, а отдала! Я ночью видела, как они бумажки какие-то рвали и жгли. И что-то наговаривали. Я даже спросила — Ксюша, что там у Вас горит?! А она мне — Спите, Вера Николаевна, спите, всё хорошо!

— Странно, Ксюша показалась мне очень бойкой девушкой. — удивилась я.

— Бойкая-то бойкая, но очень наивная! — в сердцах покачала головой старушка.

Вера Николаевна рассказала, что знает Ксюшу почти две недели, что поступила девушка с кровотечением после рукоприкладства мужа. Что колебалась, разводиться ли ей, потому что муж был бездельником, работал мало и редко, сильно ревновал, контролировал. И руку поднял не первый раз — разозлился на слишком тщательное наведение марафета на работу.

Я недоумевала всё больше и больше— в голове не укладывалось, как у такой эффектной, шустрой и зажигательной девушки может быть такая нелепая и вопиюще неправильная личная жизнь. И эту жизнь она решила налаживать! А в качестве оплаты за «помощь» послужил мобильный телефон. Надо отдать должное — Маша в людях и телефонах разбиралась неплохо.

Проотсутствовав где-то около двух часов, Маша вернулась в палату и сказала, что её отпустили на выходные.

— Пообедаю и поеду домой, к доченькам моим, сказала она, набирая номер супруга уже по новому телефону. Она поговорила по-цыгански поочередно с мужем и тремя дочками, которые были дома. Из трубки доносился стрекот и довольный визг.

— Каким бы она ни была отрицательным персонажем, прежде всего она всё-таки мама, — подумалось мне.

Позвали на обед. Я взяла положенные мне две тарелки — одну с супом, а другую с макаронами и признаками чего-то мясного. Вспомнив, что макароны я себе не позволяла уже года три и, не в силах противостоять искушению, с аппетитом начала есть клейкую массу со вкусом разваренного теста. Вдруг напротив меня возникла Маша со своими тарелками.

— А где ты чай наливала? Я тоже чай хочу, а то надоел компот.

— Да в коридоре же чайник стоит — один с заваркой, другой с кипятком, — едва скрывая раздражение от соседства, испортившего обед, ответила я.

— Понятно, — протянула та, не двигаясь с места. — Ты знаешь, я ведь мужу изменяла! Пять лет изменяла, а он меня простил! Как узнал, избил, но простил. И чего изменяла — не пойму, такой грех на душу взяла, а ведь даже не любила того, другого. И встречались мы редко — пару раз в год. В гостинице. Эх, такой грех. Всё за грехи мои, Господи! Всё за грехи…

Мне стало не по себе. Я пыталась понять, что сейчас происходит — какое-то очередное театральное представление или откровение раскаивающейся женщины?! И как мне реагировать?!

— Ты, главное, не переживай, тебе нервничать нельзя. Здоровье и так расшатано. Вспомни про дочек.

— Да, доченьки мои, и вот ещё ангелок должен был родиться, а я испугалась за здоровье, врачей этих извергов послушала, мне так плохо было! А, может, ребенок не виноват был в моем плохом состоянии! Эх, не замолить мне этого греха! — содрогаясь в рыдании, почти завыла Маша.

— Я думаю, ты сполна уже расплатилась, не переживай так!

Макароны встали у меня комом где-то на середине своего пути.

— Ой, а вкусное мясо сегодня, пойду, попробую добавки взять — как обычно резко сменила тему Маша. — Правда они тут вредные, ворчат.

Воспользовавшись ситуацией, я в ужасе почти бегом вернулась в палату. Макаронный ком бежал где-то внутри вместе со мной.

Урок четвертый — отступления от диеты и знакомства с цыганками ни к чему хорошему не приведут.

После ухода Маши все в палате вздохнули с облегчением. Даже медсестры обрадовались — так сказала Девушка, к которой муж приходил каждый день.

Весело выдохнув «Слава Богу», как только стало понятно, что Маша и вправду ушла, она разоткровенничалась, что видела в обходном больничном листе напротив фамилии Маши карандашом приписанное кем-то «За…бёт».

Действительно, Маша постоянно сетовала всем на всё ухудшающееся самочувствие и, перечисляя все новые и новые симптомы, охала и ахала, просила медсестер сделать что-нибудь, вызвать врачей, снять кардиограмму, записать ее на рентген, УЗИ щитовидки, выдать успокоительное и снотворное. Ранее выданные лекарства ей не помогали.

Я добавила, что и мне она жаловалась, что её травят всякой непонятной дрянью, и про то, как Маша просила посмотреть инструкцию к препаратам в интернете.

Так за перемыванием косточек цыганке незаметно подступил вечер. И время визитов.

9. Алинка

Настоящая подруга — та, кто привезет тебе в больницу лак для ногтей. Алинка была не просто настоящей, но лучшей подругой.

Она, проигнорировав проливной дождь, зарядивший на целый день, привезла лак яркого цвета и какой-то неведомый модный журнал с красивыми картинками и малым количеством текста. Отобрав из рук пакет с нескончаемыми миндальными орешками, которые я беспрерывно грызла, — Ты что, для кожи так много орехов не очень хорошо! — подруга задала самый долгожданный вопрос: