Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении» - [7]

В документах зафиксирован лишь один налет, на колонну 689-го иптап, которая на рассвете 7 июля шла по г. Острогожску. При бомбежке полк не понес значительных потерь, и управление в нем не было нарушено.

Это обстоятельство в дальнейшем дало основание сначала командованию 5-й гв. ТА, а затем и ряду советских историков утверждать, что немцы не смогли зафиксировать подход ее к Прохоровке. И появление перед фронтом 2-го тк СС около тысячи единиц бронетехники оказалось для противника подобно грому среди ясного неба. Однако причина отсутствия налетов на маршевые колонны была не в том, что соединения противника не умели или плохо вели дальнюю тактическую разведку. У немецкого командования просто не было возможности для бомбардировки наших тылов. Все силы люфтваффе были брошены в тактическую полосу, а после того как вечером 7 июля 30 % авиапарка 8-го ак было передано в ГА «Центр», ситуация еще более усложнилась. Поэтому противнику было не до объектов к тылу фронта, даже таких заманчивых, как многокилометровые колонны войск и техники в светлое время. Хотя в управлении 5-й гв. ТА были трезвомыслящие офицеры, которые объективно оценивали ситуацию и делали правильные выводы из нее, начальник штаба артиллерии 5-й гв. ТА отмечал:

«Передвижение массы автомобилей, танков и орудий в светлое время по ограниченному числу дорог и открытой местности давало возможность противнику бомбить боевые порядки частей еще далеко на подходе, но его авиация была скована на фронте, и на сосредоточение целой армии внимание не обращала»[7].

Марш оказался трудным для всего личного состава. Особенно это ощущалось в боевых соединениях и частях. После тяжелой весенней кампании танковые бригады потеряли значительное число экипажей, поэтому в их составе было много молодежи, бойцов и младших командиров, имевших небольшой опыт вождения танков и самоходных установок.

Условия работы экипажа в танке всегда были очень тяжелыми. Тесное замкнутое пространство, непрерывный гул работающего двигателя, из-за которого невозможно даже понять фразу, сказанную соседом, сидящим рядом. Но основная нагрузка в пути ложилась на механиков-водителей. Система гидроусиления управления боевой машиной полностью не исключала значительных физических нагрузок. Между тем боевая масса танка Т-34/76 составляла 30 тонн. Ветераны-танкисты рассказывали: «Если в бою надо смотреть в оба, чтобы снаряд в твою машину не влепили, то на марше еще хуже: надо держать и темп, и дистанцию, и за дорогой следить. Впереди танк, сзади танк, пыль сплошная, гляди да гляди, чтобы из-за плохой видимости ни ты, ни в тебя не въехали. Задень так рычагами надергаешься, что ни рук не подымешь, ни спины не разогнешь, а в голове сплошной гул».

Понимая, какая тяжелая нагрузка ложится на людей, командование бригад как могло пыталось облегчить их труд. Механиков-водителей подменяли другие члены экипажей, имевшие опыт управления танками, был также полностью задействован резерв танковых экипажей командиров корпусов. Движение техники усложняли тяжелые дорожные и погодные условия, а также слабая организация разведки маршрутов. Из воспоминаний заместителя командира по политчасти 2-го тб 31-й тбр ст. лейтенанта Н.И. Седыщева:

«Погода стояла очень жаркая. Экипажи были подготовлены к совершению марша, но даже закаленные танкисты после прохождения 200 км были сильно утомлены. Видимость на проселочных дорогах была плохой, поднятая пыль забивала не только все механизмы, но и уши и горло, а главное, глаза. Очки не спасали механиков-водителей, а жара изматывала до предела»[8].

Уже в начале марша возник ряд серьезных организационных вопросов, которые затем стали причинами более существенных проблем. Так, согласно приказу, 29-й тк должен был сосредоточиться в отведенном ему районе в 14.00 7 июля, но в силу объективных причин опоздал более чем на сутки. Его части шли за передовым отрядом генерала К.Г. Труфанова, который еще в начале марша в районе ЛесноеУколово (8 км от Острогожска) почти на 3 часа задержал движение. К тому же на р. Оскол не оказалось мостов грузоподъемностью 50–60 тонн. Из-за этого бригады генерала И.Ф. Кириченко вышли в свои районы лишь к 20.30 8 июля.

В танковых колоннах шла и артиллерия. В 18-м тк: 1000-й иптап, 1694-й зенап, 292-й мп, 29-м тк: 108-й иптап, 1446-й сап, 271-й мп, 366-й зенап, 5-м гв. Змк:104-й гв. иптап,1447-й сап, 285-й мп, 409-й гв. мп, 146-й зенап. Начальник штаба артиллерии армии полковник Коляскин докладывал:

«Части артиллерии двигались в боевых порядках корпусов по двум дорогам. Растяжка частей была значительной, увеличивалась она как в силу большой пыли, а также из-за недостатка тренировки водительского и офицерского состава.

Растяжка колонн, отставания отдельных орудий усугублялись еще и тем, что командиры полков, командующие артиллерией корпусов не имели подвижных средств связи управления. Наличие 2–3 мотоциклов давало бы возможность сокращать разрывы между частями и направлять отставшие орудия по определенному маршруту. Радиосвязь также отсутствовала.

Трехдневный марш протяженностью в 250 км не мог не отразиться на состоянии автотранспорта. Сборы отставших машин продолжались до полудня 11 июля. На отставании автомашин сказалась и слабая подготовка водительского состава, большинством которых вождение машин усвоено было плохо