Проходчики. Всем смертям назло... - [40]

Далеко впереди показались два лыжника. Передний был небольшого роста, шел мелкими быстрыми шажками, но продвигался медленно, будто буксовал на одном месте. Фигура другого лыжника плохо просматривалась, он отставал, и тогда был виден его неуверенный, оскользающийся шаг и неуклюжая стойка.

— Учатся, — сказал Виктор.

— Когут, с кем-то уединяется, — уточнил Вадим.

— Зачем ему от людей прятаться?

— Значит, есть причина. Нужно регулярно слушать шахтерские известия.

— Сплетнями не интересуюсь.

— В каждой сплетне есть доля правды! — глубокомысленно изрек Вадим.

Витька с сомнением покачал головой. Лыжники заворачивали в сторону посадки.

…Общее собрание Первого западного участка, разрабатывающего нижний горизонт, было коротким, но шумным. Идея скоростной проходки штрека, этой главной магистрали, по которой шла добыча угля со всего участка, пришлась по душе как рабочим лавы, так и руководству. Угроза остановки комплекса отступала как кошмарный призрак только что виденного сна.

Иван Емельянович немного успокоился. Важно попыхивал своей вонючей сигаретой, согласно кивал головой выступающим с трибуны шахтерам. «Молодцы ребята! Вот это деловой разговор».

Кульков сидел за столом президиума бок о бок с Плотниковым и устало вытирал пот со лба. По поручению Клокова, он только что выступил, произнес толковую речь и еще целиком был там, на трибуне, лицом к лицу с шахтерами.

«Главное — поднять народ на большие дела, пробудить инициативу, энтузиазм — и дело будет сделано. Наш народ горы может свернуть, если его мобилизовать и направить. Нет, по старинке жить нельзя. Рекорд, если он удастся, встряхнет всех, покажет, на что каждый коллектив способен. Рекорд — это движущая сила технического прогресса. Сегодня — рекорд, завтра — норма трудовой жизни».

Собранием и своим выступлением, которое было проштудировано с Егором Петровичем, Кульков пока был доволен. Он сказал именно те слова, которые дошли до слушателей. Василий благодарил свою судьбу за эти минуты истинного вдохновения и был полностью уверен, что дело сделано, начало положено, рекорд будет! Ему даже стало немножечко жаль себя: призываешь, стараешься, а ради чего? Ему-то от этого нет никакой выгоды. Премии, прогрессивки получат другие, а он хлопочи, суетись, да и не все еще поймут это. Далеко не все.

С трибуны сошел Семаков и теперь пробирался между рядов к своему месту. Во время выступления волновался, много заикался и теперь был недоволен собой.

— Все ясно, товарищи? — Плотников раздавил окурок в пепельнице и встал. — Бригада Михеичева Петра Васильевича берет на себя обязательство пройти за календарный месяц двести пятьдесят погонных метров откаточного штрека. Рекорд шахты, так сказать. Партийная, комсомольская, профсоюзная организаций, так же как и руководство, горячо поддерживают этот почин и обещают всяческую помощь и содействие. Комсомол берет шефство над рекордом.

— Закавыка есть одна! — поднимаясь с места, задиристо выкрикнул Кошкарев. — Непонятно мне, откуда возьмем дополнительный порожняк, мать его крути, и те же арки? На скоростном графике пальцы обожгли, теперь нацелились носы обпалить. Он же, этот комплекс, прет, как «Жигули» по ровной дороге!

В нарядной стихло. Все повернулись в его сторону. Не ожидали такой прыти от Гаврилы. Плотников отмахнулся ладонью.

— Сядь, Кошкарев, тебе бы только побузить. На участке есть резервы. Изыщем.

— Так какого же… — Гаврила хотел вставить словечко посолидней, но удержался и сделал паузу. — Какого же пупа, — сказал он доверительно, — каждую смену мы ждем порожняк, который лава, как прорва, лопает и эти… — сравнения не получалось, — эти арки? Почему резервы в дело не пускаем?

— Есть план! — резко сказал Плотников. — Понимаешь, государственный план! Участок не может жить интересами одного дня. Надо смотреть чуть подальше. А тебе бы, Кошкарев, — начальник улыбнулся, — давай все сегодня, а завтра хоть трава не расти.

— Я этот самый план, коли его в корень, сегодня хочу дать, а не хрипеть с сумкой на шее в конце месяца! — выкрикнул с места Павло-взрывник.

— У тебя сколько прогулов, Сильверстов? — хмуро спросил Плотников.

— Вы нас на «кузькину мать» не берите! — резко сказал Иван Дутов. — Гаврила правду говорит. Где порожняк будем брать? Мы третью смену породу из забоя не можем вытолкать. Арки с перебоями поступают. Уже нарвались на начальника ВТБ. Михеичеву на всю катушку врубили. А за что? Он что же, арки себе на сарай уволок?!

— Нарушать ПБ никому не позволено, — тихо сказал Иван Емельянович.

— От телячьей радости, что ли, в незакрепленный забой лезем? У меня, между прочим, дети дома, их кормить надо, а рекорды им до лампочки!

— И всем спокойнее, когда кровля закреплена, а не висит кумполом над головой. Капнет когда-нибудь, потом виновных отыскивать начнем, — сказал Кошкарев и обиженно надул губы.

— Товарищи… — заговорил Плотников, с укоризной растягивая слова. — Эдак можно любое хорошее дело на корню подрезать. Молодежь проявила инициативу, чтобы вывести участок из прорыва, подошли к делу честно, по-государственному, правильно? Что же тут не понятно? Вы что — мальчики, первый раз в шахту спускаетесь? Ведь если откаточный штрек будет подвигаться такими же темпами, как сейчас, то через пару недель комплекс сядет ему на плечи. Лаву придется останавливать. Остановится лава — не будет угля. Не будет угля — не будет плана. Не будет плана — не будет денег. Зарплату нам даром платить никто не будет.