Проходчики. Всем смертям назло... - [35]

— Петр Васильевич, что же это получается? — с непонятной растерянностью проговорил Борис.

— Что такое? — Михеичев сразу почувствовал неладное, остановился.

— Крепи нет.

— Совсем??

— Последняя арка.

— Не подвезли… — нараспев простонал бригадир. — Сукины дети, не подвезли…

— Кто ее мог подвезти в воскресенье? — издевательским тоном спросил Дербенев. — Вот к чему приводят авралы! Эти патриотические воскресники!

— Пойду главному звонить, — сказал Михеичев.

— Разыщите Семакова, пусть он заботится. — Борис не сдерживал своего раздражения.

— Крепите, я сейчас, — бригадир туже затянул ремень на брюках, пригнувшись, побежал.

— Минимум полтора часа коту под хвост! Тьфу ты, работнички! — Борис шваркнул ключ и сел на шпалу.

— «Коту, коту…» — передразнил его Виктор и тоже сплюнул. — Давай устанавливать колонки. Пока суд да дело, а мы забой обурим.

— За производство работ в незакрепленном пространстве у каждого из нас талоны отберут, а то и из шахты выгонят! — предостерег Борис.

— Не выгонят! — отрезал Тропинин.

— Ну, едри те три дрына! Где наше не пропадало! — Вадим направился к сверлам.

Немного помедлив, за ним двинулся Витька. Борис встал, отряхнул куртку, махнул рукой.

— Семь бед — один ответ!

Проходчики злились и на того растяпу, что не доставил вовремя арки крепления, и на себя, что идут на грубое нарушение ПБ, и, взбудораженные всем этим, работали отчаянно. Они заканчивали монтаж второй колонки, когда вернулся Михеичев. Он чуть постоял, словно ошарашенный, поводил светом коногонки по лицам замерших на месте ребят, хотел что-то крикнуть, но поперхнулся, закашлялся и, обхватив голову, сел.

— Арки привезут через час-полтора, — тихо сказал он, потом, как подброшенный, вскочил, подбежал к Вадиму, тряхнул за грудки: — Ты?

— Нет, он, — испуганно кивнул тот на Тропинина.

Петр Васильевич отошел.

— Продолжайте. В тюрьму посадят меня.

— Петр Васильевич! Полтора часа даром тратить… — Витькин голос дрожал.

— Монтируйте. За все отвечу я.

— Пару ремонтин всадим, сто лет ничего не случится, — уверенно высказал Борис.

Михеичев сам принес деревянную стойку, с глухой яростью вбил ее под кровлю.

— Дерево тоже кончилось. Все.

— Что сказал главный? — осторожно спросил Гайворонский.

— Начальника ВШТ казнить пошел, — тихо ответил бригадир. — А при чем ВШТ! — крикнул он. — Самому головой думать нужно было! ВШТ в воскресенье не работал. Он отдыхал. Они не могли знать, что мы двухдневный запас съедим! — Михеичев жестикулировал руками и кричал. — А главный обязан был предвидеть эту ситуацию, заранее распорядиться. — Он притих, потом решительным голосом сказал: — Будем бурить!

Срываясь на визг, выли буры, бубнил над головой незакрепленный потолок, и старый шахтер, Петр Васильевич Михеичев, с болью думал о том, как ненадежен этот камень, висящий над ними могильной плитой, и имеет ли он право, он, отдавший шахте более половины своей жизни, облеченный полномочиями бригадира, рисковать жизнью вот этих ребят. И жалость, и страх, и смятение разом шевельнулись в душе Михеичева, он было остановился и уже готов был криком, командой остановить, немедленно прекратить безрассудно-опасную работу, кинул взгляд на парней, осатанело крушащих породу, потом посмотрел на кровлю, увидел крупные капли воды, грузно повисшие на монолите, вытер лоб и сорвавшимся вдруг голосом рявкнул:

— Стойте! Назад!

Крик потонул в визге сверл, он хотел побежать, по-вытягивать шахтеров из забоя, но оглянулся назад и увидел: по штреку к ним быстро подвигался шарящий по бокам выработки свет «надзорки». В забой шло начальство. Сердце бригадира запрыгало и упало в какую-то холодную яму. К ним подошел начальник ВТБ, Сергей Сергеевич Игнатов.

Шахтеры то ли услышали команду Михеичева, то ли затылком, интуицией, почувствовали неладное, как по команде выключили буры, выбежали из незакрепленного пространства и во главе с бригадиром замерли по стойке «смирно». Ни скрыть, ни предупредить ничего уже было нельзя. С грубейшим нарушением ПБ они нарвались на самого главного блюстителя техники безопасности. Попались с поличным, на месте преступления.

— Здравствуйте, — в мертвой тишине миролюбиво сказал Игнатов.

Петр Васильевич протянул руку для рукопожатия.

— Хотите казните, хотите милуйте, воля ваша… — Он опустил руку, голову, глаза.

Начальник ВТБ с одного взгляда на забой все увидел и понял.

— Так, так… — зловеще протянул он и двинулся в забой.

Михеичев поплелся за ним.

— Назад! — резко осадил его тот.

— Сергей Сергеевич! — голос бригадира умолял. — Понимаете… Лава наседает… а тут арки не доставили…

— Я все понимаю! — громко оборвал его Игнатов, разглядывая кровлю.

— Дак крыша тут крепкая. Надежная, можно сказать. Иначе разве бы мы…

— Паспорт крепления, правила безопасности для кого писаны? — Игнатов сдерживал голос, чтобы не перейти на крик, но у него плохо получалось. Совсем не получалось.

— Я виноват, я предложил… — шагнул вперед Тропинин.

— Помолчи! — остановил его Игнатов.

— Погоди, Витя, — попросил Михеичев — и к Сергею Сергеевичу: — За всю историю проходки этот штрек ни разу не обваливался…

— Хотите исправить историю? Бремсберг тоже ни разу не валился. А что получилось? Можете вы дать стопроцентную гарантию, что здесь ничего не случится?