Прохладное небо осени - [13]
– И заметьте, – сказал Сева, – вовсе не всегда это корысть, спекуляция. Чаще приятельство, я – тебе, ты – мне, или непонятно отчего, как любовь, зародившаяся симпатия. Впрочем, это – в виде исключения. Где-то там, – Сева неопределенно кивнул головой, явно в направлении запада, – за все надо платить деньгами, все можно купить за деньги, а у нас дороже денег такие вот знакомства и приятельства. За деньги у нас тогоне купишь и не получишь, что по приятельству. Поэтому мы – самый бескорыстный народ на планете.
Инесса смеялась, слушая Севу. У нее было приподнятое настроение вчера весь день: билет купила, деньги раздобыла (и на туфли Катюше – тоже), все срочные дела без усилий и волнений удалось сделать, а впереди был поезд, дорога, Ленинград...
Андрей поехал на вокзал проводить ее, они сидели вдвоем в купе, Андрей говорил, чтобы не задерживалась, чтоб не простудилась и осторожно ходила по улицам, – Инесса слушала его вполуха, кивала, она вся была уже там, в городе своего детства, ей не терпелось, чтобы поезд скорей тронулся с места и побежал, побежал, вздрагивая на стыках, никуда не сворачивая и почти не останавливаясь, пока не вползет, медленно и устало, под стеклянную крышу Московского вокзала. Наверно, оттого, что она сейчас вся была в далеком и вдруг удивительным образом приблизившемся к ней прошлом, она смотрела на мужа слегка отчужденно, сторонним взглядом: увидела средних лет мужчину. Среднего роста, непримечательной внешности, даже описать трудно, какое у него лицо. Нет, лицо приятное, а в серых глазах светится ум, интеллигентность... Серьезный, чем-то в данную минуту озабоченный или немного огорченный человек – почему именно он, а не другой оказался ее мужем – мелькнула глупая, неприятно пронзительная мысль, на мгновенье отделившая ее от Андрея. Почему он, а не другой, как это случилось, что именно он, когда-то незнакомый, ненужный, не отличный от тысяч других мужчин, стал самым необходимым и близким, как собственное дитя?..
Это было очень кстати подумано, насчет собственного дитяти, – так же мгновенно, как возникло, исчезло ощущение отчужденности. Другие видят в нем возраст, рост, какие глаза – серые, какой нос – прямой, какие зубы – крупные, крепкие, стальная коронка на резце. Она видит его целиком, всего. Очень много она видит, меньше всего – рост, глаза, зубы. Похоже, наверно, как если видеть нарисованные на нотных линейках черные точечки музыкальных знаков – или услышать музыку, которая скрыта за расчерченным листом бумаги.
– Андрюшенька, – сказала она, – ни о чем, пожалуйста, не волнуйся. И не ссорьтесь с Катюшей. – Нельзя сказать, что он живет с дочкой не дружно, но иногда забывает, что ей уже двадцатый год, разговаривает, как с маленькой, Катя ершится – тот у нее возраст, когда человеку особенно претит чужой опыт, когда он полон самоуверенной убежденности, что знает все лучше, чем его устаревшие и конечно же отставшие от века родители. И не внушить ему ничего – пока сам не научится правильно сопоставлять стоимости и ценности. «Они же хорошие ребята, нынешняя молодежь, – убеждает Инесса Андрея, когда он ворчит, что у них только моды да любовь в голове. – Они работают, учатся, ездят со строительными отрядами, ходят в турпоходы, рассуждают обо всем на свете. Мы – ограниченнее были». – «Да, – не уступает Андрей, – и при этом они эгоцентрики, потребители». – «Нельзя обобщать». – «Я не обобщаю, но и глаза не закрываю, как ты».
– Не ссорьтесь с Катюшей, – повторила Инесса, потому что Андрей молчал.
– А чего мне ссориться? Ссорятся бабы на базаре. Беспричинно грубым он тоже может быть. Инесса обиделась.
– Иди, не обязательно ждать, когда поезд тронется. Сейчас, стоя перед окном в своем номере, она глядела на занимающийся рассвет и видела Андрея, как он уходил по перрону: завершивший очередное дело москвич, чем-то новым озабоченный.
Инесса взглянула на часы. В институт звонить еще рано. Лильке, пожалуй, тоже. Но в четырех стенах не сиделось. В институт можно позвонить из автомата, по дороге... Нет, Лильке позвоню – не терпелось услышать, как Лилька обрадуется. И в самом деле:
– Инка? Ты?! Когда приехала? На сколько? – вопросы сыпались из Лильки, как крупа из прорванного пакета. – Зачем ты остановилась в гостинице?..
Дольше всего у людей, наверно, сохраняется голос. Точно такой, как сейчас, был у Лильки голос, кажется, еще в пятом классе. Только то был голос девочки, а теперь взрослый голос, вот и вся разница. Инессе тоже представляться не пришлось. У них с Лилькой дружба из тех, что ни годы, ни расстояния и никакие иные обстоятельства не в силах разрушить.
Разговор с Лилькой взбодрил Инессу, будто крепкого черного кофе напилась, и нипочем стала прошедшая почти без сна в вагоне ночь. В вагоне было удобно, но Инесса всегда плохо спала в поездах, в поезде, как нигде больше, ее одолевало беспокойство – либо о том, что оставлено, либо о том, что впереди. С сорокового года так – когда уезжала из Ленинграда в Киев: мама настояла, чтоб взяла в институте академический отпуск, пожила у бабушки. На гроши, что получала мать, поступив регистраторшей в поликлинику, и на Инессины сто сорок рублей стипендии им никак не удавалось свести концы с концами. Провожали Инессу мама, Лилька и Володя Андреев; у мамы по блеклым, осунувшимся щекам неудержимо текли слезы, они трое успокаивали ее, а потом Володя до самого конца платформы бежал за вагоном, долго еще Инесса видела его синие, горестные глаза. Сейчас иногда даже видит. С мамой они расстались тогда навсегда... А потом бабушка заталкивала ее в какой-то эшелон и чему-то спешно учила, о чем-то напоминала – бабушка тоже для Инессы навсегда осталась на перроне вокзала.
Валерия Викторовна Перуанская – писатель-прозаик, член Союза писателей Москвы, родилась 20 декабря 1920 г. Работала редактором в отделе прозы журнала «Дружба народов», сотрудничала с «Новым миром», «Вопросами литературы» и другими «толстыми» журналами. В 1956 г. вышла в свет ее небольшая книжка «Дети вырастают незаметно», состоящая из двенадцати коротких рассказов. Каждый рассказ – это реальный сюжет, выхваченный из жизни эпизод, это добрый совет и напоминание родителям, «сколь важно все замечать», ничего не пропустить и не упустить, как важно суметь вовремя отойти в сторону, проявить понимание, такт, дать возможность дочери или сыну самостоятельно решить свои проблемы.
Валерия Викторовна Перуанская – писатель-прозаик, член Союза писателей Москвы, родилась 20 декабря 1920 г. Работала редактором в отделе прозы журнала «Дружба народов», сотрудничала с «Новым миром», «Вопросами литературы» и другими «толстыми» журналами. В 1956 г. вышла в свет ее небольшая книжка «Дети вырастают незаметно», состоящая из двенадцати коротких рассказов. Каждый рассказ – это реальный сюжет, выхваченный из жизни эпизод, это добрый совет и напоминание родителям, «сколь важно все замечать», ничего не пропустить и не упустить, как важно суметь вовремя отойти в сторону, проявить понимание, такт, дать возможность дочери или сыну самостоятельно решить свои проблемы.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.