Прохладное небо осени - [11]

– Откуда его принесло? – Андрей немного заинтересовался, сдвинул с уха одеяло.

– Как откуда? Он в Москве. Женился второй раз. Дочке десять, сын дошкольник. Молодой папа, не то что мы с тобой.

С Бобровым они учились в одной группе, он тоже, как Андрей, вернулся с фронта, доучиваться. Андрей вначале даже ревновал Инессу к нему, а они просто дружили. На пятом курсе Алешка женился на Тане Фирсовой, из их же группы, «чересчур блондинке», как говаривал Андрей, недолюбливавший Таню. И в самом деле, была она очень белесая: и волосы, и брови, и ресницы, и кожа. Инесса удивлялась причудливости мужских вкусов – куда привлекательнее и внешне и вообще были многие девчонки на их курсе, а вот – Таню выбрал.

После защиты диплома Инесса с Алешкой получили направление в один институт, но вскоре у него начались неприятности: выяснилось, что он был в плену и нигде об этом не писал. Одновременно, правда, выяснилось, что из плена он бежал, добрался до партизан, воевал с ними, после ранения снова оказался в регулярных частях, опять ранили – тяжело. Из «почтового ящика» его все-таки уволили и из партии исключили. Боялся худшего, но обошлось. А Таня его оставила, не захотела житье человеком, который перед Родиной запятнан, – так она и объяснила Инессе, когда они однажды встретились на Тверском бульваре.

– Но ты же знаешь, что он честный человек, – несколько смущенная Таниной жестокостью, нерешительно сказала Инесса.

– Какой же он честный, если даже мне ничего не рассказал?

С этим спорить Инесса не отважилась. «Сука она», – сказал Андрей, когда она поведала ему об их разговоре...

– Где же он сейчас?

– Работает в какой-то шарашкиной конторе, – повторила Инесса Алешкины слова и вздохнула. – В партии восстановили. Но вот как соскочил тогда с орбиты, так где-то и крутится. Близко, рядом, а все же не там, где на самом деле должно было быть его место. Такой первоклассный специалист!.. Спрашивал, где мы с тобой, нельзя ли к нам.

– У нас-то ему делать нечего.

– А у нас только что прошло сокращение. Правда, похоже, опять будут набирать... – Она замолчала. Не то у нее положение в институте, чтоб кого-то могла устроить.

Инесса лежала в темноте и жалела Алешку. И вид благополучный, и веселый – очень уж был рад, что встретил ее, а ведь каково это – под пятьдесят, а не то дело, не та жизнь. И никто не виноват.

Андрей вдруг спросил:

– А зачем тебя в Ленинград посылают? Вспомнил. Поинтересовался.

– Некому больше?

– Значит, некому, – сказала Инесса. Привык, что она всегда под боком. – Токарев на этой неделе не может...

– Такая уж спешка?

Может быть, и нет спешки, если не знать Токарева. За три месяца Инесса его не то чтобы узнала, но какие-то качества не одна она приметила. В частности, нетерпеливость, если что задумал. Задумал выбить из института заказ на проектирование целой системы управления – раньше отдел за такие комплексные задачи не брался, – тормошил начальство, в пот вгонял подчиненных – за два месяца составили новый проект технического задания – того самого, где Инесса участвовала, а в институте отчего-то засомневались – то ли не испытывали доверия к малознакомой «фирме», то ли уже связались с другими, – в общем, надо было поехать, выяснить, уговорить.

– Неразумные люди, – говорил сегодня Токарев Инессе. – Не понимают своего же блага. Разбазарят заказы, сэкономят копейку, потеряют рубль. Надо добиться, чтобы утвердили ТЗ в нашем варианте. И объяснить, что если мы сговоримся, то решение, средства в главке, у министра я выбью.

Выбьет, подумала Инесса. Все-таки его деловитость подкупала. А то, что говорил сухо, отводя от Инессы глаза, хоть и неприятно, но стерпеть можно.

– Надо согласовать техническое задание, – коротко объяснила Инесса Андрею. В деталях он все равно не разберется, да и зачем? – Ты знаешь, – сказала она, – я просто поверить не могу, что послезавтра увижу Ленинград... Лильку. Словно машина времени несет меня назад, в детство, в юность.

Этого он тоже не поймет. Кусок жизни, который был до него. Без него. Почти полжизни.

Заснуть сразу никак не удается. В голове теснятся заботы. Надо Варваре и Тасе привезти из Ленинграда подарки. Будет ли время сбегать в ДЛТ или в Гостиный двор? Да, еще Пассаж есть. А что там купишь, в Ленинграде? Ничего, наверно, не купишь, как и в Москве. Если, конечно, не бегать по магазинам высунув язык и часами не простаивать в очередях... Позвонил ли сегодня Мельников насчет гостиницы?.. У него в двадцать четвертом есть приятель, а у приятеля – приятельница или родственница, значения не имеет, – то ли администратор в гостинице, то ли кто-то там в гостиничном тресте, – так или иначе, когда из отдела едут в Ленинград, гостиница всегда обеспечена. Обычно почему-то «Октябрьская». «Октябрьская» – это хорошо, с вокзала никуда не надо ехать, перешел дорогу...

В каком году из Киева приезжал в командировку дедушка и останавливался в «Октябрьской»? В тридцать втором. Инесса ходила к нему в гости: сама ехала на трамвае с одного конца Невского на другой. Гостиница показалась шикарной, Инесса робела перед всеми встречными – швейцаром, дежурными, горничными, жителями, ее населявшими... Дед был известным киевским врачом, приезжал на какую-то конференцию. У него были пушистые, мягкие, как помазок для бритья, усы, в которые Инесса любила его целовать; руки, когда он застегивал или расстегивал воротник на ее пальто, были тоже очень мягкие, сухие, осторожные... Из «Октябрьской» они вышли погулять на солнечный Невский, и дед повел Инессу обедать на крышу «Европейской». Обеда Инесса не помнит, но вкус шоколадного пломбира может и сейчас, когда захочет, вызвать во рту... Через год дед умер – от разрыва сердца, как тогда говорили. А еще через несколько лет все это стало казаться сном или сказкой: матовые, розово-желтые огни «Октябрьской», особенный какой-то, изысканный, казалось Инессе, запах ее, роскошь ресторана «Европейской», беззаботная праздничность жизни. Она не знала тогда еще, что никакая внешняя беззаботность ничего не определяет. За самым роскошным антуражем может прятаться горе... В «Европейскую» за ней и за дедом отец прислал машину: сытые и довольные, усаживались они на мягкие кожаные сиденья, Инесса едва успела рассказать шоферу Зигмунду Августовичу, где она сегодня побывала и что ела: от «Европейской» до дома на Гороховой машина, даже не торопясь, добежала за несколько минут... Как-то она описывала Андрею этот блистательный эпизод своего детства, и Андрей сказал: «А у нас в том году неурожай был, все погорело. Мать из картофельных очистков оладьи стряпала. Когда я первый раз приехал в Москву, сразу же пошел купил вареной колбасы. Я никогда еще никакой колбасы до этого не ел». Инесса на это спросила: «Ты меня упрекаешь?» – «При чем тут ты?»