Прогулочки на чужом горбу - [9]

Наше знакомство с Джой началось с разговора у стойки в кофейне расположенного в центре города здания, где мы обе работали. Она принимала посетителей в большом издательстве и носила тогда девичью фамилию — Клер. Моя фамилия была Гиббонс. Мадлен Гиббонс. Я работала художественным редактором в небольшом рекламном агентстве. Возникла какая-то путаница в наших заказах, мы обменялись парой замечаний по этому поводу и вот уже болтали, словно старые приятельницы. Тогда она выглядела почти так же, как сейчас: несколько полновата, круглое очаровательное личико, растрепанные волосы и великолепные руки с красивыми овальными ногтями, которые она ежедневно полировала.

От перерыва у обеих оставалось всего двадцать минут, но за это время она успела окутать меня паутиной имен, дав понять, что все они, словно незыблемая мощная стена, всячески поддерживают и охраняют ее юное дарование.

К моей радости, она пришла и на следующий день, и мы продолжили нашу беседу с того самого места, где остановились накануне. С той поры наши встречи превратились в регулярные.

Я была оглушена водопадом имен актеров, продюсеров и режиссеров, которые ланч за ланчем слетали с ее уст. Узнав, что я интересуюсь живописью и мечтаю стать когда-нибудь настоящим художником, а не прозябать всю жизнь в художественных редакторах, она заявила, что знакома с некоторыми известными личностями в мире искусства. Ротко бывал у них, и отец Джой, пока был жив, пытался отучить его от спиртного и наркотиков. Ее покойная мать приобрела несколько полотен у Лео Кастелли, а сама Джой, проводя однажды зимние каникулы на Сен-Мартен в Карибском море, познакомилась с Джаспером Джонсом. Более того, Джой регулярно встречалась на вечерах с самим Энди Уорхолом.

Каждая история, да нет, каждое слово, произносимое этой девчонкой со вздернутым носиком и блуждающим взглядом золотистых глаз, действовало на меня с гипнотической силой. В моем представлении ее заурядный облик никак не сочетался с блестящей средой, из которой она вышла. Но вот она сидела рядом, примостившись у стойки и лениво ковыряя вилкой рыбный салат в своей тарелке, не подозревая, что ее откровения вызывают целую бурю в моей душе: развесив уши и раскрыв рот, я внимала ее россказням, чувствуя себя при этом все более и более потрясенной, подавленной и смущенной.

До встречи с Джой мне тоже было чем похвастать. Только не подумайте, что я говорю это из самоуничижения. Я хочу сказать, что у меня были свои скромные успехи. Ведь я сумела не только получить степень магистра искусств в университете Миссури, но и устроиться на такую работу, где не требовалось стучать на машинке, я сумела даже вырваться из плена суровой религиозной среды, в которой выросла. Я по-прежнему люблю обряды римской католической церкви и порожденное ею искусство средних веков и Возрождения, но мне также дано было узнать, что жизнь женщины может быть куда разнообразнее и счастливее той, которая уготовлена ей христианской доктриной. Может быть, это произошло потому, что сама я тогда впервые ощутила удовольствие от жизни.

Я любила шестидесятые годы с их сумасшедшей жизнью; тогда у меня была своя квартирка на Двадцать пятой, состоящая из трех с половиной обставленных чем попало комнат, в которой собирались мои друзья — молодые ребята, более или менее имевшие отношение к искусству, так же, как и я, приехавшие в Нью-Йорк из других мест и полагавшие себя самыми свободными за всю историю Америки гражданами этой страны.

Я наслаждалась каждым мгновением своей самостоятельной жизни в Нью-Йорке (тогда я всей душой была за то, что жить надо «настоящим») и ощущала себя так, словно море было мне по колено.

После нескольких встреч с Джой от моей уверенности не осталось и следа.

Ловко и исподволь, как это умеет только она, Джой раскрывала мне глаза на то, что существует более широкий, сложный и разнообразный мир, который недоступен для меня, но абсолютно привычен для нее. С ее помощью я постепенно осознала, что, хотя моя речь и считается правильной, а интеллект выше среднего и в своих высоких сапогах и мини я выгляжу просто потрясно, в сущности я — никто, поскольку не могу похвастать ни славой, ни богатством, ни знаменитыми родителями и все, о ком пишут в бульварных газетках, для меня — Они, в то время как я и мои знакомые — Мы.

Сказать по правде, из всех, с кем мне приходилось встречаться, самым известным был сенатор Иглтон, выдвинувший свою кандидатуру на пост вице-президента в 1972 году (позже, когда открылся факт применения к нему шоковой терапии, он вынужден был снять ее). Да и то я с ним даже не разговаривала, лишь пожала руку, которую он протянул мне, уходя с площадки для гольфа, — это было в одном загородном клубе, где я гостила у своей лучшей подруги. Еще я училась в одной школе с дочерью Сэма Слоуна, диск-жокея из штата Миссури, и меня, как и большинство привлекательных девушек Сен-Луи, приглашали на танец и делали непристойные предложения члены семейства Бушей.

До той поры мне и в голову не приходило, что можно доводить до бешенства Маргарет О'Брайен, плавать в одном бассейне с Артуром Миллером и обедать за одним столом с Кэтрин Хэпберн, вкушая те же блюда, что и она, и в непосредственной близости наблюдая движение челюстей на ее костлявом лице, а Джой за свою жизнь проделывала это тысячу раз.