Прогулки с Вольфом - [36]

«Когда Марти Крамп отважилась провести тщательное исследование экологии разведения золотых жаб, мы очень сильно надеялись, что герпетолог ее класса сможет собрать более полные данные об этих земноводных. Исследование планировалось на два года. Трое из нас — Марти, ее помощник и я — намеревались осмотреть шесть водоемов. Каждый из нас должен был взять на себя по два водоема, определить популяцию в этом районе, и следить за жабами с того момента, как появятся самки, до того, как они отложат икру и произойдет процесс метаморфоза головастиков. У Марти было много вопросов и столько же гипотез. Мы надеялись узнать раз и навсегда, откуда жабы появляются, куда они уходят в период своей неактивности. А еще больше мы надеялись пополнить свои знания об их экологии размножения и о хищниках в окружающей их среде.

Мы знали, что вокруг них есть хищники. Каждый год мы видели нескольких взрослых мужских особей, которые были убиты. У них было либо разорвано брюхо, либо вспорота спина. Казалось, что на коже имелись ядовитые железы, и хищники инстинктивно понимали, что это несъедобно. Мы с Джорджем Пауэллом нашли нечто подобное. Но мы не знали, какая тварь это сотворила. Мы даже грешили на коати. Марти заметила, что основными хищниками были пресноводные крабы, которых можно встретить, идя вдоль тропы. Когда наступало время откладывания икры, крабы уже были в водоемах.

Год, когда Марти впервые увидела жаб, был обычным годом для водоемов, где происходило размножение. Она начала получать финансирование в 1988 году и тогда же приступила к исследованию, рассчитанному на два года. В то же время у Марти была еще и другая работа, и она не могла сидеть здесь две или три недели в ожидании. Поэтому мы договорились, что я буду следить за водоемами и позвоню ей, как только появится первый самец. Тропический научный центр, в котором я состоял на службе и получал зарплату, позволил мне уделить какое-то время для участия в исследовании. Я был очень рад этому проекту!

1988 год был годом Эль-Ниньо, или годом Южной осцилляции. Когда жабы не появились в первые недели мая, мы уже и не знали, увидим ли мы их позже. Затем пошли дожди, кругом было много воды, а жабы все не появлялись. На второй год, когда уже нужно было вовсю работать по проекту, нам попалась только одна мужская особь и лишь в одном месте. Мы искали там, где, как мы думали, жабы должны были быть. Но нам уже не суждено было их найти. Мы искали повсюду: в протоках, под старой листвой. Тщетно. Вот так все и закончилось».

В 1987 году персонал заповедника насчитал более 1500 золотых жаб. В 1988 году было замечено лишь десять золотых жаб, и только одна из них — в основной области исследований в Бриллианте. Следующий год был более влажным, что давало повод для оптимизма, но когда Марти вернулась, мы нашли лишь одну единственную жабу. В том же году Эладио Круз и Эрик Белло, патрулируя тропы на расстоянии дневного перехода от Бриллианте, в районе Мирамар, сообщили, что они видели десять взрослых особей. Это были последние золотые жабы, которые кто-либо когда-либо видел.

Столь быстрое исчезновение Bufo periglenes буквально шокировал всех, кто мониторил ситуацию. Исследователи задавали себе вопросы, не из-за них ли такое случилось. Не впустили ли они какой-то патогенный микроорганизм, который поразил выбранную популяцию? Не нарушили ли они естественную среду обитания или, может быть, каким-то образом нанесли ей вред загрязнением? Ученые были очень аккуратны, но, может, они собирали больше образцов, чем надо, и тем самым способствовали сокращению популяции?

«Когда происходит нечто подобное, нельзя не задаваться вопросом, не мы ли ответственны за случившееся. Все эти годы мы не уставали повторять: «Не трогай, будь осторожным». Но единственный способ понять, что же случилось, проводить исследования. По моему опыту профессиональные исследователи предпринимают все меры предосторожности, они предусмотрительны и работают осторожно. Я не ощущаю личной ответственности за потерю, но сожалею о том, что не настаивал на большем числе исследований. Может сложиться впечатление, что мы собирали много жаб, но это не так. С учетом того, что в течение многих лет мы видели тысячи жаб, мы собрали очень мало, а самый обильный сбор пришелся на 1960—1970-е годы. Кажется, что, по-видимому, это была здоровая популяция, которая только за один сезон исчезла с лица нашей планеты. Мы не знаем, что же послужило причиной исчезновения. Они исчезли оттого, что мы что-то делали, или наоборот — оттого, что мы чего-то не делали?

Есть такая теория или, по крайней мере, так говорили, что случившийся контакт с человеком привел к падению численности популяции. Это маловероятно. Жабы обитали в отдаленных районах и были открыты для обозрения в течение одной или двух недель в году. Кроме того, популяция была настолько рассеяна, что в один какой-то сезон люди не смогли бы собрать всех жаб, что привело бы к вымиранию.

Нет никаких сомнений в том, что наблюдение за жабами или исследование их жизнедеятельности требовало настойчивости и удачи, потому что их сезон размножения был очень коротким и очень сильно зависел от погодных условий. Когда молва о нашей находке достигла туристских толп, мы увидели, что люди приезжают сюда нарочно чтоб полюбоваться золотыми земноводными. Нам приходилось следить за тем, что происходит, заниматься патрулированием и принимать меры, чтобы люди не сходили с тропы и не причиняли вреда. Иногда даже приходилось проверять рюкзаки у туристов перед тем, как они покидали заповедник. Я знаю, что люди прихватывали что-то с собой, но по большей части это были растения для садов и для домашних коллекций. У нас нет изобилия ярких орхидей, поэтому главной привлекательностью была золотая жаба. Коллекционерам сложно было оказаться тут в нужное время.