Прогулки с Вольфом - [27]

Один раз у нас случилось соревнование. Несмотря на то, что я был в лучшей форме, устраивать состязание с Уилфордом Гиндоном, самым быстрым ходоком в мире, было, конечно, глупой затеей. Мы были в тропическом лесу. Он говорит: «Я дам тебе фору пятнадцать или двадцать минут, ты можешь выбрать кратчайший путь — твое дело. Мы идем на полевую станцию». Ну, я решил идти по тропе Чомого. Весьма крутой путь. Но я знал, что как только доберусь до верха, помчусь уже как на всех парусах. Я поднялся на вершину холма и подумал: «Ага, в первый раз в моей жизни я наверняка буду победителем в состязании с этим чуваком». Я торжествовал и предвосхищал победу. Спускаюсь с холма, и что же я слышу? Откуда-то издалека доносится: «Хоп, хоп, хоп». Я понял, что горю, как сосиска на пожаре. Я не верил своим ушам! Думаю, в этот миг темп ходьбы, наверно, упал — от моих рыданий. Когда я добрался до станции, он уже был там: ровное дыхание, в своей обычной позе — нога на ногу — с большой чашкой кофе в руках. «Где тебя носило? — спросил он строго глядя мне в лицо. — Я уже двадцать минут тут сижу». Он просто сделал меня, как младенца.

Ходьба у Вольфа была талантом от Бога. На тропе он был поэзией в движении. Он всегда был готов к пешему походу, но особенно счастлив он был, когда его хобби можно было оценивать как деловое мероприятие.

«Однажды ходьба принесла прибыль. Я позвал Эстона Роквелла, попросив помочь мне с кастрированием поросят для Гектора Маклана, нашего друга из Эсказу. Ну, мы увидели одного подсвинка, который был предназначен для того, чтобы стать кабаном. Поэтому я попросил этого поросенка в качестве вознаграждения за труд, и Гектор согласился. Я мог взять его себе. Это была честная сделка, поскольку я ничего не брал за услугу.

Итак, это, конечно, хорошо, что я могу взять порося, но как я его доставлю в Монтеверде? Эстон к этому моменту уже уехал домой на грузовике. Мне была знакома одна женщина, владевшая пансионом в Сан-Хосе. Вот я и подумал, что если у меня будет хороший короб для хрюшки, то хозяйка не станет возражать против того, чтобы я поместил короб в винный погреб на одну ночь. «Хорошо, — подумал я, — посмотрим, как оно получится». Рано утром я сел на первый автобус из города, поросенок сидел в коробке, которая стояла на полу, за моими ногами. Где-то уже в середине утра я вышел из автобуса в Лагарто.

Я пошел, неся поросенка на руках. Животное было маленькое, ему еще нравилось обниматься, поэтому оно спокойно находилось у меня под рукой, никаких проблем. Я просто быстро шагал, пытаясь сохранить спокойствие поросенка. Если бы я его снял с рук, он бы завизжал. Но время от времени я все-таки должен был ставить его на землю и велел следовать за мной, а он по мере продвижения визжал. К вечеру я уже был возле молокозавода, что у моста. Почти дома! В те дни свинью оценивали исходя из того, сколько банок сала можно получить с животного, а банка была объемом около четырех с половиной галлонов. Свинья, дававшая две банки сала, считалась хорошей свиньей. Ее можно было продать за отличную цену. Перспектива для моего поросенка была многообещающей, вот я и назвал этого порося Гризи, «сальный». Он вырос и стал весить более 200 фунтов.

Одной из моих многочисленных идей был проект перевозок на пикапе. На том этапе на перевозку грузов на молочный завод или в пульперию (магазин) был спрос, а иногда еще были пассажиры или попутный груз, который нужно было доставить в Сан-Хосе. Сыры из сыроварни уже развозил большой грузовик. Так что я понял: если хочу заниматься грузовыми перевозками, мне надо искать своих клиентов. Приобретение свиней и доставка их на рынок было хорошим вариантом. Я занялся этим, и хотя не зарабатывал много денег, мне нравилось общение с костариканцами и с другими людьми, живущими за пределами нашей коммуны. Это была интересная работа, и она приносила дополнительный доход.

Самая длинная часть путешествия пролегала от Монтеверде до шоссе. Обычно на этот участок пути уходит три-четыре часа, но иногда мы застревали на этом отрезке на всю ночь. Мы тогда забирались в грузовик, если замерзали, и там кемарили или же работали лопатами до утра, пытаясь высвободить забуксовавший автомобиль. Если это случалось в сезон дождей, и мы возвращались ночью, тогда мы останавливались на Чало Заморе в Ла-Пите близ Лагарто. Мы ждали до утра, надеясь, что солнце выйдет и подсушит дорогу. В противном случае обратный путь мог бы занять до десяти часов. Если вблизи был чей-то дом, можно было быть абсолютно уверенным в гостеприимстве, но нередко поблизости не было никакого жилища.

Обычно я подбирал голосующих на дороге между нашим поселением и шоссе. Я их подвозил. Часто вылезая из машины, они говорили: «Dios paga», что означает «Господь заплатит». И они, кстати, говорили это совершенно серьезно и искренне. Вот и вся их плата — пожелать вам всего наилучшего и еще, чтобы Бог позаботился о вас. Я это всегда ценил. Я думал, что это искреннее напоминание о том, что все мы на попечении высшей силы. Позже, с появлением общественного транспорта, люди привыкли к тому, что за автобус надо платить, и они начали предлагать плату за проезд и мне.