Прогулки по Европе - [26]

22 февраля, четверг. Венеция.

Сегодня пик карнавала – Giovedi grasso. Венецианский карнавал впечатляет необыкновенно. Шума поразительно мало. Полицейских не видал ни разу. Ряженые торжественно молчат. Аплодисменты не приняты – в их роли выступают щелчки фотоаппаратов. Достоинство – главное. Нет выкриков, нет пьяных, нет приставания к девицам. Это бал-спектакль, куда допущены все. Ряженые – артисты. Туристы – оценивающая публика. Необыкновенная мягкость и некая разлитая вера в то, что люди – носители дружелюбия и достоинства. Антипод всего нашего родного. Почти всё молча или с минимумом слов: «Позвольте вас сфотографировать», «Grazie». Праздник на душе. А ведь, конечно, среди туристов есть всякие; но здесь не смеют себя проявить, подчиняются господствующему благородному стилю.

23 февраля. Равенна.

Встал в 5.40, вышел в 6.30. Темень, продрог. Тремя поездами в Равенну (7.05 на Падую, 8.02 на Феррару, 9.20 на Равенну), чтобы успеть до закрытия музеев. А в Равенне уже жарко: 23°. Городок тих и провинциален. Без тротуаров.

И какой же баснословной красоты равеннские храмы! Один только перечень звучит сказочно: Sant'Apollinare Nuovo, Battistero degli Ortodossi, Cappella Sant'Andrea (в архиепископском музее), Basilica di San Vitale, Mausoleo di Galla Placidia. Почти невозможно сказать: это нравится больше, это меньше. В каждом обомлеваешь.

Посетителей почти нет. Только экскурсии местных школьников. Учитель строго спрашивает: «А теперь смотрите сюда: это какой стиль – романский или византийский?» И дети отвечают.

Вскоре после 13 часов все музеи закрываются. Больше здесь делать нечего. Городок как вымер. На вокзале легкая неразбериха. Радио сообщает: «Близ Рубикона железнодорожная авария, все поезда будут прибывать с опозданием».

Вдруг охватывает странное чувство, смесь восторга и легкого тревожного холодка: где же я теперь, на каком краю света? Ведь если попал из Москвы в Париж, то это уже абсолютно другой мир. А я из Парижа уехал в провинцию – в Экс. А потом еще на одну ступень удалился от исходной точки – попал во Флоренцию. Мало и этого – переехал оттуда в провинциальную Виченцу. И наконец теперь на трех поездах забрался в совсем уж глубинную маленькую Равенну. И ни один из знакомых мне людей на земле даже отдаленно не представляет себе в данный момент, где я нахожусь.

Но надо все-таки что-то придумывать, как выбираться, – предаваться чувствам уже больше не приходится. В конце концов выбрался, разумеется.

Франция

25 февраля 1990, воскресенье.

День большого переезда. 6.59 поезд на Милан. 9.15 Милан-Генуя. 11.53 Генуя-Вентимилья. Это граница, здесь картина меняется: на следующий поезд моей трассы (на Ниццу, 15.25) просто так не сядешь – нужно встать в длинную очередь перед закрытой дверью французской таможни. Скоро уже отправление поезда, а дверь все еще наглухо закрыта. Она открывается лишь за несколько минут до отправления. С паспортами наперевес люди устремляются вперед и практически все минуют пограничника без задержки.

Но вот он берет мой паспорт – и все движение очереди останавливается. «[Sesesepé], – читает он вслух с явным интересом, – такого у меня еще не бывало! Проезжали только два албанца». Что уже настало время отправления, а за мной еще масса народу, его никак не трогает. Разговаривает со мной скорее благосклонно: уж очень интересный для него случай! Я начинаю ему что-то рассказывать про свои занятия в университете в Эксе (чудовищная ошибка с моей стороны, но я ведь совершенно не подозреваю о том, что у меня нет больше никакого права на въезд во Францию). К великому счастью, про университет ему совершенно неинтересно, и он уже почти протягивает мне мой паспорт. Но вдруг спохватывается: «Постойте-ка, вам же нужен штамп! Только он у начальника; но сейчас я к нему схожу». И он спокойно перегораживает барьером движение всей оставшейся очереди и уходит с моим паспортом. Очередь стоит смирно – никто не бунтует и не кричит ему вслед. Наконец он все же возвращается. Отдает мне паспорт. Поезд, оказывается, задерживают до конца всех этих процедур. С некоторым опозданием он отправляется. Дальше уже все просто: 16.36 Ницца-Марсель и 19.30 Марсель-Экс.

Что в действительности произошло на этой границе, я осознал только года через два, когда уже стал разбираться в визах. Если бы мне все-таки удалось довести до сознания пограничника, что я уже побыл во Франции и отправился на экскурсию по Италии оттуда, меня бы, конечно, не пропустили – и что было бы дальше, сейчас можно только гадать; ничего хорошего не было бы точно. Но у моего пограничника уже сложилась в уме картина русского, который въезжает во Францию именно через его пост, – должны же и на его скучном посту иногда бывать интересные случаи! И он пропускал мимо ушей все, что не укладывалось в эту картину. А въездной штамп начальник спокойно поставил по другой, но тоже случайной причине: когда я въезжал во Францию поездом Брюссель-Париж, пограничники схалтурили – прошли по вагону рысью, не проверяя паспортов. Так что мой паспорт был свободен от въездного штампа.

Любопытно другое: как много я выиграл от своего дремучего невежества. Ведь если бы я уже хорошо разбирался в визах, мне было бы ясно, что возможность съездить в Италию из Франции для меня закрыта. И не было бы моего изумительного путешествия – со всеми его впечатлениями, новыми людьми, венецианским карнавалом и драматическим докладом.