Прогрессивный сатанизм. Том 1 - [8]

Faкел: Практикуют ли сторонники ЛаВея ритуальную магию?

Неритуальную?

Сергей Мартин: А при чем здесь ЛаВей? Не он же изобрел магию.

Это личное дело каждого. Сатанизм – религия недогматическая и никого ни к чему не принуждает и не призывает. Я глубоко убежден в том, что человек, добившийся чего-то на пути магии, никогда не будет рассказывать об этом – если вы в состоянии наколдовать миллион, вы вряд ли будете делиться с кем-либо подробностями. Если кто-то говорит вам, что занимается магией и достиг успехов, вывод очевиден. Поэтому я не хочу говорить ни за себя, ни за кого-либо еще.

Конечно, практикуют, и не только сторонники ЛаВея, конечно, кто-то чего-то достиг, кто-то идет дальше всех и т. д., но вы об этом не узнаете. Многие, порасшибав свои лбы об утесы шарлатанства, тем не менее ищут все более древние и все более тайные книги и рецепты варева из летучих мышей – что ж, приятного аппетита! Магия – это не то, чем можно заниматься, ею нужно жить, это слишком серьезно, чтобы делать ее предметом досужего обсуждения.

Faкел: Как вы относитесь к личностям, открыто призывающим к вооруженному противостоянию христианскому миру (церквесжигателям)?

Сергей Мартин: Никак. Я задаю вопрос, кому это выгодно, и ответ на него не позволяет мне разделить их методы, напоминающие крестовые походы и инквизицию. Их искренность и храбрость достойна лучшего применения, и если бы они пошли другим путем, то добились бы гораздо большего, прежде всего для себя.

Они пытались огнем и мечом восстановить справедливость, и само по себе это стремление достойно уважения, однако были и есть гораздо более действенные методы борьбы с религиозной чумой – все они подробно описаны в учебниках истории.

Faкел: Ваше отношение к таким мистикам, как Головин, Провоторов…

Сергей Мартин: Никакое. Я не люблю слово "мистика". Мистикой, как и онанизмом, можно заниматься, но в отличие от магии ее нельзя исповедывать, ею нельзя жить. Мистика – слишком аморфный термин, чтобы определить круг ее приложения – занимаясь мистикой, можно заниматься всем и не заниматься ничем, что, собственно, присуще как русскому богоискательству, так и русскому же заигрыванию с силами Тьмы. Эти абстрактные соображения насчет мистики и черных мистиков не относятся к Головину и вообще к кому-либо конкретно – вполне возможно, что это весьма достойные люди, уже добившиеся большего, чем я добьюсь за всю свою жизнь, но их путь отличается от моего. Признаюсь, что я не читал ничего из Головина, – расценивайте это как невежество, но это контролируемое невежество – я намеренно не читал никаких мистиков, которым желаю всяческих благ на их пути. Что же касается Провоторова, то мистикой, тем более темной, я бы его творчество не назвал – художник принял сан иерея, аминь! Сплошные Иисусы и иллюстрации к "Ветхому Завету". Мне не интересны видения пророка Иезекиля ни в библейском изложении, ни в трактовке Провоторова.

Faкел: Каковы ваши литературные пристрастия? Кто из художников, кинорежиссеров вам наиболее близок?

Сергей Мартин: Что такое пристрастия? Вы ждете, что я скажу сейчас, что я люблю фэнтези и хэви-метал? Что-то, несомненно, да, но ведь к фэнтези наряду с "Властелином колец" относится и такое количество злонамеренного дерьма! То же самое касается и живописи, и кино. У меня нет любимых жанров, нет и какого-либо списка и четкого представления о том, что мне может понравиться, – список, если бы он составлялся, был бы настолько пространен, насколько и странен – мне нравятся совершенно разные по стилю, содержанию, предназначению произведения, от детских сказок и музыки к рекламе до бредовых комедий и жизнеописаний маньяков. Мои пристрастия не ограничиваются рамками жанров и не отличаются особым постоянством – в детстве я любил Босха, но теперь увидел Гигера, в юности я слушал Мановар и грайндкор, теперь – Чарли Паркера и кул боп.

Завтра же я буду смотреть, слушать и читать другое и что-то, что раньше нравилось, завтра забудется – в этом и есть прелесть жизни. Постоянное же пристрастие называется зависимостью и чревато негативными последствиями.

Faкел: Что бы вы могли пожелать нашим читателям?

Сергей Мартин: Научиться задавать вопрос – а кому выгодно, чтобы я думал именно так? Попробуйте – и ваша жизнь преобразится. Верить нельзя никому, даже себе – если вы разделяете это мнение Мюллера из "Семнадцати мгновений весны", то у вас есть неплохой шанс не только обрести свободу суждений, но и при случае стать шефом Гестапо.

"Fакел", №9 2002 г.

Dazarat

Сатанизм как высшая форма религии

"Как только охранительный талисман, крест, разобьется, на свободу вырвется дикое безумие старых идолов, с бешеной яростью берсерков, воспетой северными поэтами.

Этот талисман хрупок, и однажды настанет день, когда это ничтожество будет разбито.

Старые каменные боги восстанут из давно позабытых руин и сотрут пыль тысячелетий со своих глаз; и Тор, ожив, своим гигантским молотом разрушит готические соборы!"

/Генрих Гейне/ Почему мы считаем сатанизм религией? Более того – высшей формой религии? Прежде всего, потому, что он зародился в рамках религиозной традиции. Ведь сатанизм вовсе не "придумал ЛаВей", как считают многие. Сатанизм, в сущности, ничто иное, как демонизированное христианством язычество. Ваал, Люцифер, Астарта – всё это языческие божества, которые стараниями христиан были превращены в демонов. "Сатана", то есть "Противник" – в первоначальном понимании любое языческое божество, противостоящее Яхве. Иными словами, Сатана всегда воспринимался как личностная, обладающая сознанием высшая сила, а вовсе не как "эгрегор" или "тёмная сила природы" (до сих пор непонятно, кстати, что же это такое).