Прогресс - [5]

Но, как подумал Рану, миру было известно немногое.

Он и его команда высадились в сопровождении бенегальцев на берег. Пристань, вытравленная до белизны палящим солнцем, в этот вечерний час была безлюдна. Невдалеке выросли новые бетонные склады со слепыми окнами. Несколько примитивных рыбацких лодчонок стояли на приколе, судя по виду, уже несколько месяцев без работы. Недалеко от кромки воды у залива беспорядочно расположилось несколько хижин, крытых пальмовыми листьями. Судя по ряду деревьев, видневшихся за деревушкой, там находилась плантация. За ней начинались джунгли, растительность которых стояла монолитной зеленой стеной на холмах, уходивших в глубь суши, где их гребни темнели на фоне восточного неба, окрашенного пурпуром.

Как здесь было тихо! Завидев подходящий к берегу огромный корабль, к причалу высыпали все жители деревни. Их было несколько сот; сгрудившись, они внимательно рассматривали великана; среди них были и аборигены, и метисы, с темной кожей, кудрявыми черными волосами и крупными застенчивыми глазами; их наряды составляли в основном набедренные повязки. Солдаты с континента возвышались среди них, как башни, а мавраи выглядели настоящими гигантами. Этим людям следовало бы суетиться, собираться кучками, болтать, хихикать, кричать, навязывать свой нехитрый товар, прижимать к себе пузатых ребятишек, тянувших ручонки за сладостями, но они лишь стояли и неотрывно смотрели.

Кеануа тупо спросил:

— Что тревожит этот народ? Мы же их не съедим.

— Они боятся чужеземцев, — пояснил Дхананда. — Сюда прежде наведывались работорговцы.

Но этому пришел конец пятьдесят лет назад, подумал Рану. Нет, ксенофобия, охватившая их теперь, вызвана более поздними событиями.

— Кроме того, — продолжал Дхананда, — разве маврайская доктрина не гласит, что ни одна культура не должна вмешиваться в обычаи других народов?

Ализабета кивнула.

— Да, — подтвердила она.

Дхананда сложил губы в улыбку.

— Боюсь, что вы найдете наше здешнее гостеприимство несколько ограниченным. Мы не располагаем широкими возможностями для развлечений.

Рану посмотрел направо, за деревню, где берег шел круто вверх. На его гребне была возведена деревянная решетка, на которой был установлен радиопередатчик, главным образом, для нужд метеорологов, а также какие-то более новые строения, бунгало, ангары и летное поле. Шрамы, нанесенные земле, затянулись еще не полностью, им было не более двух или трех лет.

— Вы, по-видимому, расширяетесь, — заметил он с деланной наивностью.

— Да, — кивнул Дхананда, — Наше правительство не оставляет надежд цивилизовать эти острова и сделать их пригодными для обширной культивации. Всем известно, что материковое Бенегали лопается по швам от перенаселенности. Но вначале нам необходимо изучить условия. Это относится не только к физическим условиям среды, которые свели на нет наши прежние попытки, но и к местным племенам. Мы хотим относиться к ним по-доброму, но что это значит в их понимании? Это старая межкультурная проблема. Поэтому мы держим здесь научные коллективы, которые ведут исследования.

— Понятно. — Подходя к стоящей в ожидании повозке, запряженной осликом, Ализабета рассматривала крестьян с практической симпатией.

Рану, которому довелось повидать множество разных народов на своем веку, думал, что ему не хуже, чем ей, удастся сделать правильную оценку. Маленькие черные люди явно не выглядели истощенными, хотя их рыбаки уже давно не выходили в море. Они не смотрели на бенегальцев, как крестьяне смотрят на своих угнетателей. Скорее, их скованность вызывали своим видом мавраи.

В заливе плескалась вода. Гортанно кричала чайка, кружившая над ними, взмахивая крыльями, казавшимися золотыми в свете заходящего солнца. В остальном же стояла невероятная тишина. Она сохранилась, когда ослик ушел, провожаемый взглядами сотен глаз. Когда они въехали на покрытую гравием дорогу, проходившую невдалеке от летного поля, из своих домов стали показываться бенегальцы. Они наблюдали, стоя на верандах, и выглядели такими же замкнутыми и подозрительными, как и местные жители.

Тишину нарушил рев. Мужчина, ростом не ниже Рану, и такой же широкий, как Кеануа, одетый в клетчатую юбку и блузу, сбежал по ступеням самого большого дома и бросился через поле. Волосы и усы у него выделялись своей желтой окраской на фоне лица цвета вареного омара. Мериканец! Рану напрягся. Он заметил, как Ализабета сжала в кулак пальцы, лежавшие у нее на колене. Крестьянин остановил повозку.

— Эй! Добро пожаловать. Именем Октаи, Дхананда, почему ты мне не сказал, что везешь с собой компанию?

Брахмард рассердился.

— Мы только что прибыли, — сдержанно ответил он. — Я думал, вы… — Он осекся.

— В лаборатории до конца рабочей недели? — взорвался мериканец, — О да, я там и был, пока не услышал, что к порту приближается иностранный корабль. Один из ваших ребят говорил по рации со здешним служащим, интересуясь запасами и чем-то еще. А я подслушал. Вначале я потребовал отчет с воздушного судна. Почему мне не дали знать? Почему вы меня не проинформировали? А вы, добро пожаловать! — Он протянул здоровенную лапу над коленями Дхананды, сидевшего в оцепенении, и зацепил руку Рану.