Профессором меньше - [6]

Прохвессор свирепо глянул на меня.

— Ты говорил, что можешь меня спрятать! Так вот, теперь прячь! Иначе пожалеешь! — завизжал Гэлбрайт. — Я… я вызову сюда комиссию.

— Ну вот что, — сказал я. — Если мы вас укроем, обещаете забыть о комиссии и оставить нас в покое?

Прохвессор пообещал.

— Минуточку, — сказал я и поднялся в мезонин к дедуле.

Он не спал.

— Как, дедуля? — спросил я,

С секунду он прислушивался к Крошке Сэму.

— Прохвост лукавит, — сказал он вскоре. — Желает всенепременно вызвать ту шелудивую комиссию вопреки всем своим посулам.

— Может, не стоит прятать?

— Нет, отчего же, — сказал дедуля. — Хогбены дали слово больше не убивать. А укрыть беглеца от преследователей — право же, дело благое.

Может быть, он подмигнул — дедулю не разберешь. Я спустился по лестнице. Гэлбрайт стоял у двери — смотрел, как в гору взбираются факелы.

Он в меня так и вцепился:

— Сонк! Если не спрячешь…

— Спрячу, — ответил я.

Когда к нам ворвалась толпа во главе с шерифом Эбернати, мы прикинулись простаками. Позволили перерыть весь дом. Крошка Сэм и дедуля на это время стали невидимыми, их никто не заметил. И, само собой, толпа не нашла никаких следов Гэлбрайта. Мы его хорошо укрыли, как и обещали.

С тех пор прошло несколько лет. Прохвессор как сыр в масле катается. Но только нас он не обследует. Порой мы вынимаем его из бутылки, где он хранится, и обследуем сами.

А бутылочка-то ма-ахонькая!

Перевела Н. Евдокимова

Несколько слов о Генри Каттнере

Когда в 1936 году Генри Каттнер (1914–1958) опубликовал свое первое произведение, несколько читателей попросили сообщить, кто скрывается под псевдонимом «Генри Каттнер». Это было настоящее имя писателя, но, как нарочно, случилось так, что большинство своих последующих вещей он подписал псевдонимами.

У Каттнера было качество чрезвычайно нужное художнику, но все время его подводившее, — артистичность. Стоило какому-нибудь писателю его поразить, и сразу рождался цикл рассказов, вызванный этим художественным толчком. И в это же время у Каттнера возникали рассказы, написанные в не похожей ни на кого, лишь ему присущей манере. Все это писалось под разными псевдонимами. Сколько было псевдонимов, столько и Каттнеров. Но ни один из них не приобрел громкой славы. Славу приобрел только сам Каттнер, когда выяснилось, что он воплощал в своем лице Льюиса Педжетта, Лоуренса О’Доннела, Кейта Хеммонда, Кельвина Кента, Пола Эдмонса и еще нескольких менее известных писателей. Сейчас Каттнер считается одним из классиков американской фантастики.

Перед вами — один из Каттнеров, автор многочисленных рассказов о семействе Хогбенов. В этой серии проявилась замечательная сторона дарования Каттнера — его способность создавать гротескные образы и ситуации. Если фантастика призвана переходить пределы привычного, Каттнер эту ее особенность воплотил в высшей степени ярко и выразительно.

В этой серии (как и в некоторых других) Каттнер показал себя и как умный социальный критик.

Хогбены — люди простые. Они, как говорится в театре, «органичны». Они, правда, могут сделать очень многое, но так, между прочим, потому что у них это получается как-то само собой. Никакой мудрености в них нет. И это их наивное убеждение позволяет отметить многие неприглядные стороны американской жизни, скрытые от людей, ею замороченных, ко всему привыкших, ничего вокруг себя не замечающих. Хогбены живут многие столетия, и то, что обывателю кажется вечным, им представляется преходящим. К тому же они на других не похожи. «Мы — Хогбены, и других таких нет». Одно из самых больших зол современной американской жизни, всеобщая нивелировка, им не угрожает. И поэтому все вокруг — и власть предержащие, и те, кто под ними ходит, и чиновная наука, надутая, важная, и те, кто пытается сделать карьеру с их, Хогбенов, помощью, — представляется им смешным и нелепым.

Ю.Кагарлицкий