Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык - [51]
Воскресенье, 24 мая
За завтраком интересный разговор о труде. Сестра говорит, что труд дает особую благодать человеку. Что на всех людях труда лежит печать этой благодати. Исполняя закон Божий о труде, они получают ее.
* Вместо зачеркнутого французскому.
** Вместо зачеркнутого: заговорили французы — впечатление иное, какая убогость мысли! Какое непонимание, какая плоскость! Я вспомнила собрания в России и сравнила со здешними. Возражения были такие ничтожные, мелочные, не по существу, что бедному Ни пришлось только пожалеть о даром затраченном времени. «Все по плоскости, никакой глубины, мысль скована, сдавлена рационализмом этого народа», — говорит он...
145//146
К чаю приехал Л. И. Шестов, только что вернувшийся из Палестины. Рассказывал о своих впечатлениях. Привез мне и Ни четки.
Пришли Балашова с братом>[318], к которым Ни относится с большой симпатией, милый М. И. Базилевич>[319], П. К. Иванов, Кира Гроотен.
Вторник, 26 мая
Последняя лекция Ни в Рел<игиозно->фил<ософской> академии (о дух<овной> жизни)>[320]. Читал с большим подъемом. Очень утомился. Последняя часть лекции была очень интересна — об авторитете. Ф. И. Либ, подойдя после лекции ко мне, говорит: «Ник<олай> Алек<сандрович> — протестант, т. к. отрицает авторитет». — «Он — не протестант, не католик и не правос<лавный>, — отвечаю я, — он — христианин». Люди так привыкли жить в перегородках, что никак не могут вместить в себя свободное исповедание христианства. Всюду рабство, идолопоклонство: в церкви, в государстве, в семье. Только истина делает человека свободным, а истина — это Христос и его учение.
Суббота, 30 мая
Первая серьезная статья о книге Ни в газете «Gringoire» — Mauriac'a>[321]. Он пишет: «II faut mettre cet ouvrage au premier rang de ceux qui nous aident à comprendre univers où nous nous deba-tons»*.
Ни довольно равнодушно отнесся к такой оценке, потому что это исходит от писателя не «левого лагеря».
Я: «Но неужели ты не понимаешь, что "левые" никогда тебя не похвалят из ненависти к христианству. Что бы ты ни писал — ты им враждебен, потому что ты христианин и видишь истину в христианстве. Ты защищаешь свободу, справедливость, равенство, но с точки зрения христианской, для них неприемлемой. Не политика и не философия разделяет вас, а Христос».
Воскресенье, 31 мая (Троица)
Утром в церкви St.-Germaine. Чудесный орган и пенье. В 5 ч<асов> у нас: Pascal с женой и их другом молодым рус<ским>
* «Нужно поставить это произведение в первый ряд тех, что помогают нам понять мир, о котором мы спорим» (фр.).
147//148
художником, Mr. Parain>[322] с женой (Наташа Челпанова>[323]— дочь философа Челпанова>[324]). Мы знали ее еще девочкой в Москве. Очень милая, талантливая художница. Вышла замуж во время революции за франц<узского> коммуниста (ныне уже некоммуниста, сотрудника «Esprit» и писателя. Его книга «Retoure à la France»* недавно вышла). Брат Наташи — Аля Челпанов>[325] [недавно] расстрелян в Москве по доносу и клевете какого-то негодяя. Были еще: Е. А. Извольская, Т. Ф. Баймакова.
Понедельник, 1 июня
Приехал К. В. Мочульский. Пишет книгу о В. Соловьеве. За ужином много говорил с Ни о философии и вере Соловьева. По тем данным, кот<орые> он собрал (новые материалы) вывод такой: Соловьев не был ни прав<ославным>, ни кат<оликом>, ни протес<тантом>. Он считал себя членом Вселенской Церкви, ее пророком. Все его предыдущие книги были лишь исканием такого синтеза...
Еще много говорили о прошлом... Вспоминали наше революционное прошлое. К. В. Мочульский с удивлением узнал о том, что и я, и сестра — мы обе участвовали в рев<олюцион-ной> деятельности и сидели в тюрьме два раза. Ни рассказал ему о своей рев<олюционной> деятельности, о ссылке в Вологду, об арестах.
«Ах, как жаль, что никто из Вас не пишет воспоминанья об этом времени. Для будущих историков и биографов это было бы так важно и нужно!» - воскликнул К<онстантин> В<асиль-евич>. И я подумала: «Да, это необходимо, и я должна буду этим заняться».
Была сегодня и наша милая Натали Секерина — фантастическая женщина. Приехала проститься. Уезжает в Парагвай к жениху. О ее жизни можно было написать роман-сказку. И никто никогда не поверил бы, что эта сказка воплотилась в подлинной, реальной жизни этой женщины.
Вторник, 2 июня
Новое правительство Леона Блюма вступает под знаком стачек рабочих не только в Париже, но и в провинции>[326]. Удастся ли ему удовлетворить их и преодолеть упорство и неприми-
* «Возвращение во Францию» (фр.).
148//149
римость капиталистов? Увидим. Ясно только, что терпение рабочих масс истощено и верить в болтовню парламентских ораторов никто уже не может.
Бедный <мой> Ни волнуется всеми событиями и чувствует себя очень плохо. Сегодня убедили его поехать к фр<анцуз-скому> доктору, кот<орый> бесплатно дает ему советы и лечит и его и нас, не желая ничего, кроме... книг Ни…
В саду копается Иван Осипович <Семеняк>. Это — крестьянин, безработный, с кот<орым> меня познакомила на лекции Ни — Н. А. Тургенева. Типичный русский мужичок. Я пригласила его прийти, имея в виду, чем можно помочь ему, т. к. он ночует в Армии спасения, а питается «soupe popoulaire»*. И вот он явился и провел у нас целый день; очень радуется саду, зелени. «Что это у вас "огород" травой зарос? Так нельзя», — говорит он и берется полоть цветники. Сестра от него в восторге. «Какой он вкусный! - говорит она. — От него так и веет Россией, деревней». Удивительно, как он сохранил эту «деревенщину», прожив уже 12 лет за границей. Был на войне, в плену у немцев, а теперь батраком по деревням и фермам. Рассказывал много об ужасных условиях батраков: спят в хлеву или в соломе, в холоде и голоде. Хуже, чем скот. И несмотря на весь ужас такой жизни в течение 12 лет Ив<ан> Осипович не жалуется, не озлоблен. «Что ж, — говорит он, — ничего не поделаешь!» И на вид спокойный, тихий, ясный, бодрый. Резонер. Обо всем — свое мнение, часто очень оригинальное. Нет общих мест.
