Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе - [43]

Из признания Клауса Фукса английской контрразведке, сделанного им 27 января 1950 года:

«…все это время, пока бесчинствовали нацисты, я находился на нелегальном положении, пока не покинул Германию. Я был направлен в эмиграцию руководством партии, которое сказало мне, что я должен завершить учебу, так как после революции и победы над фашизмом новой, демократической Германии потребуются люди с самыми разносторонними, в том числе техническими, знаниями. Я вначале выехал во Францию, а затем в Англию, где продолжил занятия физикой и математикой и одновременно начал более углубленно изучать основы марксистской философии…»

Дальнейшая судьба членов семьи Фуксов сложится трагично. Брата Герхарда и его жену Карин гестапо арестует в 1934 году, они проведут два года в тюрьме, где у них родится ребенок. Выйдя из тюрьмы, они убегут в Прагу, где Герхард заболеет туберкулезом. Накануне захвата немцами Чехословакии Герхард выедет в Швейцарию на лечение, оставив на время жену с маленьким сыном в Праге. Их следы затеряются в одном из бесчисленных концентрационных лагерей третьего рейха.

Осенью 1935 года Эмиль Фукс предстанет перед нацистским «судом», где будет приговорен к 10 месяцам тюрьмы за «антиправительственную агитацию», но благодаря международной поддержке квакеров будет досрочно освобожден через месяц. В 1936 году черед дойдет и до сестры Клауса Фукса Элизабет. Гестапо арестует ее мужа — Клауса Киттовски за попытку нелегального вывоза за рубеж «врагов нации» и направит его в концентрационный лагерь на Эльбе. Элизабет с годовалым сыном Клаусом на руках (названным так в честь его дяди — Клауса Фукса) переедет к отцу. В 1937 году в отчаянной попытке спасти мужа она переплывет Эльбу и сумеет организовать его побег из лагеря. Они доберутся до Праги, где в 1939 году Элизабет, в состоянии глубокой душевной депрессии, потеряв всякую надежду вновь увидеть отца и сына, не в силах найти проблеск света в кромешном мраке нацистской оккупации, покончит с собой, прыгнув с моста под колеса поезда. Ее муж закончит свою жизнь в лагере. Относительно благополучно сложится судьба у младшей сестры Клауса Фукса — Кристель. Она уедет в Швейцарию, а оттуда в 1936 году в Соединенные Штаты, где, благодаря содействию местных квакеров, закончит Свартморский колледж близ Филадельфии, выйдет замуж за американца немецкого происхождения Роберта Хайнемана и в 1938 году станет подданной США. Глава семейства Эмиль Фукс останется в Германии с маленьким внуком на руках и только после войны узнает о судьбе своих детей. Вспоминает вдова Клауса Фукса — Грета Кейльсон-Фукс:

«…в один прекрасный день в кругу немецких эмигрантов в Париже появился один необычайно худой, в очках, симпатичный молодой студент из Берлина, о котором было известно только, что он — сын лютеранского священника откуда-то с севера. Беженцы из Германии, в том числе и наши товарищи, в ту пору прибывали чуть ли не каждый день, но этот человек сразу же привлек мое внимание каким-то удивительным светом внутреннего страдания на лице. В то время не было принято задавать лишние вопросы, и только годы спустя я узнала о тех испытаниях, которые выпали на долю его семьи.

Сразу же после приезда в Париж Клаус активно включился в работу антифашистского комитета Анри Барбюса, где мы и познакомились. Я уже не помню, как произошло наше знакомство и кто нас познакомил, комитет заседал в одном из парижских кафе, каждый день приходили новые люди, и в той обстановке братства, товарищества и душевного подъема, поверьте, было не до расшаркиваний и галантностей. «Здравствуй, товарищ!», «Ты откуда, товарищ?», «Садись, товарищ, будешь заниматься тем-то и тем-то». Когда я впервые увидела его, он, примостившись на стуле в углу комнаты, что-то писал прямо на коленях. Мне шепотом объяснили, что этот «товарищ» недавно нелегально приехал «оттуда» и что он будет работать у нас в комитете.

Только, ради бога, не придумывайте никаких романтических историй о любви с «первого взгляда» и о том, как мы встретились вновь через много лет. Все это не так. Вернее, и так, и не так. Хотя мы почти одногодки, в то время я была замужем и уже только поэтому чувствовала себя и старше, и опытнее его. Тем более что он был совершеннейшим ребенком, а уж мы, женщины, чувствуем это сразу. Не скрою, он мне нравился, но не более, чем нравится молодой симпатичный юноша молодой женщине. Видя, что он совершенно одинок в Париже и, судя по всему, сильно нуждается, я несколько раз приглашала его к нам домой на ужин. Отель, вернее, дешевый пансион, где мы тогда жили, находился довольно далеко и, несмотря на это, порядочный кусок пути от метро до нашего дома мы обычно шли пешком. Странное дело, хотя он действительно был молчуном, но в моей памяти эти прогулки в далеком Париже 1933 года сохранились, как какие-то увлекательные беседы на какие-то чрезвычайно интересные темы, хотя сейчас я прекрасно понимаю, что говорила в основном я одна, а он больше молчал. С первого нашего знакомства его молчаливость и сдержанность никогда не казались мне тягостными, и знаете почему? Потому что он удивительно умел слушать. Я в ту пору, как и любая женщина в этом возрасте, была и болтушкой, и хохотушкой, немного кокеткой, и мне очень нравилось его смущение, сквозь которое проступала юношеская чистота и скромность, которые так нравятся нам, женщинам. Как-то довольно неожиданно он начал называть меня «Марго». По его словам, это имя больше подходило мне, чем патриархально-бюргерское «Грета».