Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе - [138]

Фельфе вспомнил, как четыре года назад на очередной встрече с «Альфредом» он задал ему вопрос: «Альфред», жизнь есть жизнь, может все случиться и возникнет острая ситуация — угроза провала или ареста. Как мне следует действовать в этих обстоятельствах?» «Я тебя прекрасно понимаю, Хайнц, — ответил «Альфред», — могу сказать то, о чем тебе уже говорили вначале наши товарищи. Если ты почувствуешь опасность, немедленно выезжай в любую страну — во Францию, Австрию, туда, куда тебе будет легче выехать. Там ты обратишься к военному атташе или в посольство и попросишь сообщить о себе в Москву. Остальное дело за нами. Если, не дай Бог, будешь арестован, ты должен твердо знать — мы тебя никогда не бросим в беде, сделаем все, чтобы прийти на помощь. Главное — не падать духом».

Но сейчас, в этой маленькой тюремной камере с зарешеченным окном слова «Альфреда» казались слишком возвышенными и мало утешали. Советские товарищи были где-то далеко, в каком-то потустороннем мире.

Находясь в следственной тюрьме, Фельфе не знал, что его арест, а также арест Ганса Клеменса и их связника вызвал в ФРГ крупный политический скандал и поднял мощную волну кампании шпиономании. Многие крупные политические и общественные деятели Западной Германии выступали в печати с требованием немедленной и тщательной проверки на благонадежность всех сотрудников БНД. Депутат бундестага от СДПГ Ритцель назвал дело Фельфе «беспрецедентным скандалом» и высказался за необходимость чистки организации Гелена. В свою очередь, руководитель Федеральной службы печати фон Хазе и министр обороны фон Хассель потребовали проверки на надежность всех сотрудников БНД.

Попытка руководителя Ведомства федерального канцлера статс-секретаря Глобке как главного лица, осуществлявшего надзор за деятельностью БНД, восстановить доверие к этой организации и его заявление для прессы, что «второго дела Фельфе не может быть», было встречено средствами массовой информации с иронией и скептически. «Ди Вельт» назвала заявление Глобке «напыщенным и необоснованным».

Ежедневно шли длинные изнурительные допросы. Дотошный и въедливый Энгельбрехтен поставил своей задачей реконструировать все десять лет работы Фельфе в службе Гелена. В этом ему усердно помогала сама БНД. Пять сотрудников БНД проводили скрупулезную работу, отыскивали и собирали все дела и документы, к которым мог иметь доступ за десять лет «советский шпион». С немецкой педантичностью они заносили в специальный журнал все, что делал день за днем Фельфе в Федеральной разведывательной службе: встречи с сотрудниками БНД и ЦРУ, агентурой и контактами, служебные поездки, работа с корреспонденцией, телефонные звонки, переговоры, служебные совещания — буквально все, не исключая мелочей, подлежало учету.

Между тем власти и следственные органы придумали очередную штрафную акцию. Стало известно, что Ведомство федерального канцлера потребовало от Фельфе возмещения всей суммы жалованья, полученного им за десять лет службы в БНД — примерно 200 тысяч марок. И тогда Фельфе решил, что следует опротестовать эти действия. На одном из допросов он заявил Энгельбрехтену: «Если вы это сделаете, я вынужден буду обратиться через своего адвоката в Федеральный административный суд с протестом. Кстати, высокому суду будет небезынтересно узнать, что, кроме работы на советскую разведку, я довольно успешно выполнял многие задания БНД, в частности, организовывал подслушивание телефонов советского посольства и торгпредства, квартир сотрудников советских учреждений, делая это в нарушение статьи 10 Конституции ФРГ. Кроме того, общественности, видимо, будет любопытно узнать, что личная секретарша статс-секретаря доктора Глобке является агентом БНД. За добросовестную работу против Глобке я по поручению Гелена каждый месяц вручал ей конверт с деньгами. Кстати, по распоряжению генерала любовник этой голубки занимал фиктивную должность, разумеется, за счет средств БНД. Возможно, прессе интересно будет также узнать, что по поручению Гелена я организовал в Бад-Годесберге оснащенный подслушивающей техникой «дом для гостей» с хорошими девочками, которые и сейчас еще там».

Следователь сверкнул глазами, но ничего не сказал. Через несколько дней на очередном допросе Фельфе не узнал Энгельбрехтена. Это была сама любезность. Ровный, спокойный голос:

— Господин Фельфе, не скрою, ваше намерение подать жалобу в Федеральный административный суд заставило меня обратиться к господину Гелену и переговорить с ним. Он дал гарантию, что с вас не потребуют возмещения полученного жалования, если вы будете вести себя разумно и воздержитесь от заявлений, порочащих репутацию БНД. В противном случае ваше положение усложнится.

Это была первая маленькая победа в тюрьме, вселившая силу и надежду.

Но как бы в отместку за нее следователь передал вскоре заявление жены Фельфе с требованием развода. Он ожидал этого шага, хорошо понимая, каким испытаниям подверглась жена. Слишком высокий психологический и нравственный барьер нужно было ей преодолеть, чтобы его понять и не осудить. Она ничего не знала о тайной стороне его деятельности, поэтому, Фельфе это понимал, все свалилось на нее и детей нежданным-негаданным горем. Но в душе тлела надежда, что наступит день, когда она узнает о мотивах его поступка и даст ему объективную оценку. А сейчас отвернулся и ушел из его жизни самый близкий и дорогой человек.