Профессия – призрак - [24]

Я был просто потрясен. Какая ужасная участь ожидала двух юных цветущих девушек, которые в нарядных розовых платьях играли недавно в бадминтон на зеленой лужайке!

С опаской, которую легко понять, я спросил, сколько лет будущему мужу.

— О! Всего пятьдесят с небольшим… Но поскольку он носит корсет и парик, при выигрышном освещении ему не дашь и сорока девяти.

Я ужасался все больше… У меня было мало опыта, — не говоря уже об опыте великосветском! — и я не догадывался, что насмешник Уинстон надо мной потешается. И одну-то из сестер-близнецов чудовищно было выдавать за такого жениха! А уж тем более немыслимо было выдать за него обеих!

Будь я немного проницательней, я понял бы и другое: своими шуточками Уинстон старался защититься от горя, какое ему причиняла мысль, что одна из его сестер должна выйти замуж за того, кого она не любит. Он мрачно шутил, чтобы не расплакаться.

Но, видя отчаяние на моем лице, Уинстон добавил:

— Успокойся — мои сестры на дух его не выносят, от него, кстати, разит козлиным духом, нафталином и сигарами. Они устроят ему такую жизнь, что меня удивит, если он дотянет до старости.

— Но надо помешать этому браку, Уинни! — вскричал я.

— Как быть, если в кармане у тебя ни гроша? Сначала приходится продавать серебряную посуду, а потом дочерей… Это дело обычное. Аристократы редко заключают браки по любви, Джон. Любовь, беззаботная жизнь — это привилегия простого народа, который не сознает своего счастья. Саму леди Памелу выдали замуж пятнадцати лет от роду за полковника индийской армии, который, хотя и был насквозь проспиртован, сохранился довольно плохо, но, к счастью, умер от желтухи в первую брачную ночь. Правда, с тех пор тетя Памела трижды выходила замуж по любви, и каждый следующий муж был моложе предыдущего…

Уинстон помрачнел еще больше…

— Поскольку у леди Памелы припрятаны кое-какие денежки в кубышке, в семье всерьез поговаривают о том, чтобы через несколько лет я на ней женился с разрешения Вестминстерского архиепископа. А пока я смазываю маслом колесики ее кресла…

Тут на моем лице изобразилось полнейшее недоверие, и Уинстон почувствовал, что слишком далеко зашел в своем розыгрыше.

— Ладно, об этом браке не будем. Но что может быть ужаснее замужества, грозящего моим сестрам? Впрочем, переменим тему. Все это слишком грустно.

И в самом деле, в этот день мы больше брачной темы не касались… Но я не мог о ней не думать.

Я сбежал от мистера Гринвуда в ночь с 4 на 5 августа, в Малвенор я пришел после полудня 12 августа, а поесть мне удалось только днем 14 августа!

С этих пор в моей жизни в замке установился определенный распорядок, который я старался соблюдать, чтобы легче было дожидаться 19 августа, когда толпа воскресных экскурсантов должна была дать мне возможность вырваться на свободу без труда и ничем не рискуя. Просыпался я поздно, а днем коротал время, озирая окрестности или глядя в небо из слухового окошка на моем чердаке, или же читал книги, которые по ночам брал в громадной библиотеке на первом этаже, где пыль тревожили только во время воскресных экскурсий.

Первым делом я с жадностью проглотил «Робинзона Крузо». Он привел меня в восторг. Чем я не Робинзон? Только не на острове, а в Малвенорском замке? А Уинстон был моим Пятницей. Его было очень легко представить в роли людоеда! Наверняка его сдерживают только остатки христианской веры… Но как бы он поступил со мной, если бы у него под рукой не оказалось другой пищи?

Потом я прочел «Путешествие Гулливера», над которым тоже призадумался. Разве я, мальчишка, не чувствовал себя в Малвеноре, как в стране великанов, чьи нравы, обычаи, мысли и цели мне порой было очень трудно понять?

Потом я с замиранием сердца прочел «Остров сокровищ», «Дэвида Копперфилда», «Последнего из могикан», «Пуритан» Вальтера Скотта и много других книг…

В замке Малвенор я и приобрел вкус к чтению и начал заниматься самообразованием, а если ты не ленив, это самая лучшая школа. Не будь книг, что сталось бы со мной при моей профессии, когда работать приходится тайно, редко и понемногу?

Чтобы умыться и привести себя в порядок, к полуночи я спускался в кухню, в той одежде, в которой ходил в этот день и которую выбирал смотря по настроению и по погоде. Потом я переходил в смежную с кухней кладовую, чтобы поесть — обстоятельства позволяли мне делать это всего раз в день, но зато пиршество мое иногда продолжалось часами: я отведывал понемногу от всех яств, а это способствует пищеварению и хорошему сну.

Эти ежедневные мелкие кражи должны были вызвать у меня угрызения совести, но я их вовсе не испытывал, несмотря на безукоризненное моральное воспитание, которое я получил. Между тем уворованные лакомства были олицетворением самого черного и самого опасного зла, ведь когда зло предстает в виде маленьких искушений, ему особенно трудно противостоять и легче всего приобрести неискоренимую привычку уступать соблазну.

Поверьте мне, дорогие мои внуки, это говорит вам старый пуританин [33]!

Мое поведение было тем более безобразным, что я обкрадывал британского лорда и пэра, который, несмотря на все свои несчастья, был гораздо богаче меня. Провидение поручило богачей честности и заботам бедняков, чтобы богатые могли без помех создавать себе рай на земле. В Писании говорится, что богатые будут всегда, а Писание знает, что говорит. Значит, мы должны мириться с этой категорией людей и содержать их по мере сил и возможностей.