Профессия – призрак - [12]

Наконец неизбежное свершилось: одно неуклюжее движение, и я нос к носу столкнулся с Уинстоном.

От неожиданности Уинстон вначале не столько испугался, сколько обомлел. Но почти сразу ошеломленный невероятным видением, бедный малый с набитым ртом самым жалким образом затрясся, свеча в его руке задрожала, а шлепанцы приросли к полу.

Я сам был слишком взволнован, чтобы попытаться еще больше напугать моего хозяина какой-нибудь недостойной джентльмена выходкой. Наоборот, я постарался успокоить Уинстона, ласково и дружелюбно его уговаривая. Я вкратце изложил ему то, что только что поведал вам: как я родился в безвестной семье, как в самом раннем детстве на меня обрушились горькие беды, как совсем недавно я сбежал от мистера Гринвуда, как целую неделю бродил по Хайленду, как удивительным образом оказался пленником в замке, на который неожиданно набрел, как случайно начал выступать в роли призрака и как я голоден.

По вполне понятным причинам, связанным не столько с бессердечием Уинстона, сколько с обстоятельствами, чем больше я упирал на мои горести, тем увереннее он становился, на его лице заиграл румянец, он ожил и даже в какой-то мере развеселился — несомненно, от облегчения.

А когда он под самым моим носом отрезал себе тоненький, как папиросная бумага, ломтик йоркширской ветчины и без всяких церемоний его слопал, я понял, что он окончательно пришел в себя.

— Ну и ну, — наконец добродушно проговорил Уинстон, — и нагнал же ты на меня страху! Да и как тебе в голову пришло напялить на себя пыльные тряпки, о которых все и думать забыли, и превратиться в пришельца из минувших веков? Я сразу подумал, что это призрак Артура спустился вниз, чтобы за компанию со мной… Ведь от призрака, который способен надкусить яблоко тети Памелы, можно ждать чего угодно!

— Честное слово, мистер Уинстон, я сделал это не нарочно!

— Надо было нарочно этого не делать!.. как любит повторять мой отец. Попадись ты ему, он надрал бы тебе уши.

Но тут Уинстон, наверное, подумал, что по части яблок и ветчины он и сам не без греха, потому что голос его смягчился.

— Пойми, мой милый, встретить призрака, когда ты в призраков не веришь, в высшей степени неприятно и даже жутко. Нелегко такое вынести. Другое дело, тетя Памела. Она вечерами по воскресеньям занимается спиритизмом, чтобы вызвать дух Артура и спросить его, чего он хочет. Она очень быстро оправилась от потрясения и теперь даже гордится приключением, которое ей пришлось пережить. Но у меня по твоей милости едва не пропал аппетит.

Всем своим видом выражая отвращение, Уинстон кончиком своего ножа отколупнул немного паштета из жаворонков, который отправился той же дорогой, что и ветчина.

Я попытался переменить тему разговора.

— Не хочу быть нескромным, мистер Уинстон… но возможно ли, чтобы в такой поздний час голод привел сюда молодого человека из столь благородной семьи и наделенного такими достоинствами?

Немного подумав над моим вопросом, как если бы он и впрямь был очень глубокомысленным, Уинстон наконец испустил долгий вздох и ответил:

— Вопросы никогда не бывают нескромными, дорогой Джон. Нескромными могут быть только ответы. Увы, всей Шотландии известно: нынешние трапезы в Малвеноре — лишь бледная тень того, что было когда-то…

— Не может быть!

— Может! Этим и объясняется мое появление в здешней кладовой. Признаюсь, меня слишком часто тянет сюда, потому что я постоянно хочу есть, а иногда, как сегодня вечером, просто умираю с голоду.

— Ушам своим не верю, мистер Уинстон!

— Твое удивление меня не удивляет. Ты родился среди бедняков, они привыкли, что им нечего есть, да и выпить удается не часто. Миска фасоли или бобов должна казаться тебе пиршеством… Но знай, приятель, что когда-то в Малвеноре было сорок человек прислуги, в том числе шеф-повар француз и кондитер из Вены с поварятами, которые летом или во время охотничьего сезона обслуживали званые обеды на пятьдесят персон. Сливочное масло выписывали из Шаранты, гусиную печень — из Перигора или из Эльзаса, икру — с Каспийского моря или с Волги… Наш винный погреб был одним из лучших в Британии, бургундские вина были более чем отменные, и «Мутон-Ротшильд» того сорта, какой пивал Дизраэли [23]. Но эти времена канули в прошлое. Отец мой потерял миллион фунтов стерлингов в Англо-бурской войне [24], потому что противостоявшим друг другу армиям пришла досадная мысль избрать театром военных действий его плантации и рудники. Остальные деньги растаяли в рискованных спекуляциях, их унесли армянский заем, белая краска Испанского Конго, синий перуанский краситель… Нам пришлось распроститься с особняком в Лондоне и круглый год жить здесь с очень небольшим штатом прислуги. Четыре пятых наших владений проданы, самая красивая мебель, коллекция картин и предметов искусства перешли в другие руки. А от нашего знаменитого серебра остался только символический молочник. Это нищета, Джон.

— Боже мой!

— Даже приданое моих сестер отец проиграл на скачках. А меня взяли из Итона [25], потому что нечем было платить за учебу. Моя бедная матушка с горя умерла.

— Кто бы мог подумать!

— Твое сочувствие трогает меня, Джон. Меня и вправду жаль. Я пленник дома, который клонится к разорению, где слуги, стоящие у кормушки, питаются лучше, чем хозяева, где я живу впроголодь под неусыпным надзором. Одна из последних фантазий моего отца — добиться, чтобы я похудел! Вот уже много лет меня мучает голод. Мне мало той пищи, что мне дают, но, главное, меня не устраивает ее качество. Впрочем, боюсь, ты меня не поймешь…