Профессиональная этика библиотекаря - [6]
Одним из решающих факторов успешной работы библиотечного коллектива является благоприятный социально-психологический климат, под которым понимаются условия совместной деятельности людей, их межличностного взаимодействия. Они формируют настроение и мнение работников, влияют на самочувствие, обеспечивают комфорт или создают дискомфорт в коллективе. Процесс формирования благоприятного климата довольно сложный и во многом противоречивый, трудно управляемый. Велика в нем роль субъективного фактора, особенно в малочисленном коллективе. Следует принять во внимание, что библиотечные коллективы, как правило, преимущественно женские и отличаются природно повышенным эмоциональным восприятием происходящих событий. Наблюдаются два крайних состояния социально-психологического климата в библиотечном коллективе:
— взаимное уважение, симпатии, взаимопонимание;
— морализаторство, принуждение как со стороны руководителя, так и со стороны отдельных работников. Результат такой обстановки — напряженные отношения, текучесть кадров и т. д.
Чтобы избежать крайностей, необходимо стимулировать и развивать факторы, благоприятствующие нормальным, хорошим взаимоотношениям в коллективе, предупреждать, нейтрализовать противоположное неэтичное поведение.
Первое условие формирования благоприятного социально-психологического климата — убежденность библиотекаря в социальной необходимости и ценности своего труда. Следствием такой убежденности является уверенность в общественно полезной значимости профессии, забота о высоком профессионализме, бесконфликтном общении и т. д.
Второе условие — создание атмосферы терпимости, справедливости, взаимной доброжелательности, прежде всего со стороны руководства библиотеки и более опытных сотрудников. Этично всегда исходить из стремления большинства сотрудников работать в нормальных условиях, считать, что человек может ошибаться, особенно от неумения, неопытности, незнания — факторов, которые с опытом преодолеваются. Это не значит, что в коллективе следует примириться с равнодушием и всепрощенчеством. Напротив, такая установка предполагает доброжелательную, тактичную форму замечаний, не унижающую достоинство личности. Лучшие стимуляторы личного профессионального роста молодых сотрудников — поощрения, внимание ко всему новому и интересному, что появляется в их работе.
И поощрение и наказание выполняют нравственно-воспитательную функцию. Нравственный поступок приносит работнику внутреннее удовлетворение (гордость собой, чувство собственного достоинства), а аморальное действие — душевное страдание (страх перед возможным наказанием, муки стыда, угрызения совести и т. д. [160, 267].
В традициях отечественного библиотековедения внимание к профессиональным качествам библиотекаря всегда рассматривать сквозь призму этических проблем. Уже в монастырских библиотеках средневековой Руси действовали моральные предписания, обязывающие библиотекаря помогать читателю в выборе книг, усвоении прочитанного. В середине XVIII века вопросы этики библиотечной работы, профессионализма библиотекаря рассматривали в своих трудах сторонники петровских реформ Ф. Прокопович, В. Н. Татищев. Вот какое определение дал В. Н. Татищев библиотекарю в труде «Лексикон российской исторической, географической и политической»: «Библиотекарий, человек, которому библиотека поручается. Оной должен быть многих наук и разных языков, особливо ориентальских наученный, к тому прилежный читатель, твердой памяти и острого разсуждения, ибо он должен в начале всякой книги качество знать; и если он в той науке недостаточен, от искуснейших разсуждение требовать, дабы он желающему что-либо полезное сочинять знал о книгах, способных к тому, совет дать. Для того он содержит обстоятельные краткие по факультетам или наукам росписи, по алфавиту сочиненные. К тому стараться древние, а паче манускрыпты, яко же и новые достойные книги, собирать, их в порядок ставить и в целости хранить, а никакой книги без совершенной проверенности из библиотеки не отдать. За выписывающим из сумнительных книг надзирать, подлинно ли то, к чему намерение объявил, выписывает, и то себе в секретный журнал записывать. А при том должен сам в назначенные часы в библиотеку приходить, всем приходящим учтиво, ласково и помощником к приобретению полезного знания себе показывать и способы подавать. Но чтоб во множестве приходящих в чем кому удовольствие показать, яко стол, стул, чернилы, бумагу и потребную книгу подать, а при том и строго смотреть, чтоб какая книга не утратилась, должен он иметь надежных товарищей и служителей» [168, 175].
В начале XIX в. директор публичной библиотеки в Петербурге А. Оленин наряду с другими этическими требованиями обязывал библиотекаря оказывать читателям «без разбора лиц» всевозможные услуги в отыскании сочинений для нужных занятий. А. А. Красовский рекомендовал библиотекарям изучать читателей с энергией и теплотой в душе, знать особенности каждого из них, подчеркивал, что рекомендация литературы — не формальная, а нравственная обязанность библиотекаря, которую он осуществляет, ориентируясь на степень собственного развития.
Цитата из Михаила Кузмина, вынесенная в заголовок, на первый взгляд совершенно неприложима к советской интимной культуре. Она как раз требовала чего-то большего, чем любовь, редуцируя само чувство к величине бесконечно малой. Соцреализм в классическом варианте свел любовный сюжет к минималистской схеме. Любовному сюжету в романе или фильме отводилась по преимуществу роль аккомпанирующая, а его типология разнообразием не отличалась.Томление страсти, иррациональность, эротика, все атрибуты «чувства нежного» практически отсутствовали в его советском варианте, так что зарубежные наблюдатели зачастую отказывались считать эту странную страсть любовью.
Фелипе Фернандес-Арместо — известный современный историк, преподаватель Университета Миннесоты, лауреат нескольких профессиональных премий и автор международных бестселлеров, среди которых особое место занимает фундаментальный труд «Цивилизации».Что такое цивилизация?Чем отличается «цивилизационный» подход к истории от «формационного»?И почему общества, не пытавшиеся изменить окружающий мир, а, напротив, подстраивавшиеся под его требования исключены официальной наукой из списка высокоразвитых цивилизаций?Кочевники африканских пустынь и островитяне Полинезии.Эскимосы и иннуиты Заполярья, индейцы Северной Америки и австралийские аборигены.Веками их считали в лучшем случае «благородными дикарями», а в худшем — полулюдьми, варварами, находящимися на самой низкой ступени развития.Но так ли это в реальности?Фелипе Фернандес-Арместо предлагает в своей потрясающей, вызвавшей множество споров и дискуссий книге совершенно новый и неожиданный взгляд на историю «низкоразвитых» обществ, стоящих, по его мнению, много выше обществ высокоразвитых.
Дворец рассматривается как топос культурного пространства, место локализации политической власти и в этом качестве – как художественная репрезентация сущности политического в культуре. Предложена историческая типология дворцов, в основу которой положен тип легитимации власти, составляющий область непосредственного смыслового контекста художественных форм. Это первый опыт исследования феномена дворца в его историко-культурной целостности. Книга адресована в первую очередь специалистам – культурологам, искусствоведам, историкам архитектуры, студентам художественных вузов, музейным работникам, поскольку предполагает, что читатель знаком с проблемой исторической типологии культуры, с основными этапами истории архитектуры, основными стилистическими характеристиками памятников, с формами научной рефлексии по их поводу.
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Источник: "Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков", издательство "Наука", Москва, 1972.
Доклад, прочитанный 6 сентября 1999 года в рамках XX Международного конгресса “Семья” (Москва).