Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней - [47]

— Вот почему было так важно захватить Эйхмана и Штангля — не только для того, чтобы осудить их, но чтобы и напомнить всему миру и особенно вам, которые еще не родились, когда все это творилось, что человек, ничем по внешнему виду не отличающийся от всех прочих, такой же, как я и вы, при определенных обстоятельствах может совершать самые варварские и бесчеловечные преступления. Чтобы вы, — он показал на кого-то в зале, — и вы… и вы. Вы… и вы… позаботились о том, чтобы никогда больше не возникли такие обстоятельства.

Все. Конец. Он склонил голову; его захлестнули аплодисменты и он сошел с кафедры, осторожно придерживаясь за его круглый бортик. Переждав, чтобы перевести дыхание, он, повернувшись лицом к аплодировавшим, дождался, пока восстановится тишина.

— Благодарю вас, — сказал он. — Если есть вопросы, я постараюсь ответить на все из них. — Обведя взглядом аудиторию, он кивнул одному из слушателей.

Трунштейнер, склонившись к рулю, вцепился в него обеими руками и, до предела выдавливая газ, стремительно настигал седовласого человека, шагавшего по обочине дороги. Когда в спину тому ударил свет фар, пешеход обернулся, поднял перед глазами сложенный журнал, чтобы защититься от слепящего потока света и сделал шаг назад. Бампер машины вскинул его в воздух и отшвырнул в сторону. Подавив улыбку, Траунштейнер резко развернул машину обратно, едва не упустив из виду бело-синий знак разворота. То и дело нажимая на тормоз и сбрасывая скорость, он повернул налево, на широкую трассу с надписью «Эйсберг-14 км».

— В основном, на пожертвования, — сказал Либерман, — от евреев и от всех прочих, рассеянных по миру. А так же за счет доходов от моих книг и подобных выступлений. — Он показал рукой на задний ряд. Оттуда поднялась молодая женщина, пухлая и розовощекая; она стала спрашивать о деле Фриды Малони.

— Я могу понять, — сказала молодая женщина, — как важно привлечь к суду тех, кто занимал ключевые позиции, кто отдавал приказы. Но не местью ли вы руководствовались в деле Фриды Малони, рядовой надзирательницы, которую привлекли к ответственности после того, как она столько лет была американской гражданкой? Что бы она ни делала во время войны, не компенсировано ли это ее последующей жизнью? Она приносила большую пользу и была достойным человеком. Она учила детей и так далее. — Молодая женщина села.

Кивнув, он помолчал несколько секунд, задумчиво разглаживая усы, словно ему никогда раньше не задавали подобных вопросов. Затем он сказал:

— Из ваших слов я понимаю, что вас беспокоит судьба женщины, которая была хорошей воспитательницей, содержала приют для бездомных детей, отлично вела дом, любила собак и вообще всего добивалась своими силами — словом, самостоятельная женщина; и вот эта «рядовая надзирательница концлагеря», представ перед судом, выслушает несправедливое обвинение в массовых убийствах, пусть даже на ней и лежит какая-то доля вины. Но вот что я вас спрошу: беспокоила ли бы вас такая возможность, если бы Фрида Алтшул Малони не была бы найдена и выдана? Не думаю. Так считает и ваше правительство.

Он обвел взглядом зал, в котором взметнулся лес рук, среди которых была и рука молодого человека, напоминавшего Барри. Он отвел от него глаза (не сейчас, Барри, я занят) и поднял светловолосого юношу в самом центре зала. (Всего их девяносто четыре, — продолжал настаивать в телефоне голос Барри, — и все они шестидесятипятилетние гражданские служащие. Как вам это нравится?)

Он услышал еще один вопрос.

— Но Фрида Малони еще даже не осуждена, — обращался к нему молодой блондин. — Так ли уж заинтересовано наЛе правительство в преследовании нацистских преступников? Заинтересовано ли в этом сегодня вообще любое правительство в мире, даже Израиль? Не упал ли интерес к этой теме и не в этом ли причина того, что вам не удалось заново открыть свой Информационный Центр?

Зачем только он поднимал этого умника?

— Во-первых, — сказал он, — в данный момент Центр размещается в небольшой квартире, но по-прежнему действует. Работают люди, приходит корреспонденция, исходят указания. Как я говорил раньше, нас поддерживают отдельные жертвователи и мы никоим образом не зависим ни от какого правительства. Во-вторых, это правда, что и немецкие и австрийские прокуроры больше не проявляют… то чувство ответственности, которое было свойственно им раньше, но хотя Израиль сталкивается со множеством сложных проблем, желание добиться справедливости не покинуло его. У меня есть сведения из компетентного источника, что обвинение Фриде Малони будет зачитано в январе или феврале, после чего вскоре состоится суд. Найдены и свидетели, что было нелегко, и в этом Центр сыграл свою роль. — Он посмотрел на вскинутые руки, на окружающие его чистые молодые лица — и внезапно понял, что ему нужно. Да это же золотые копи, Господи! Прямо перед ним.

Здесь, в этой элегантной раковине, собралось почти пятьсот едва ли не самых умных молодых людей Германии, лучшие из их поколения, а он пытается все решить в одиночку, старый дурак с усталыми мозгами. Боже милостивый!

Спросить у них? Сумасшествие!