Проект «Забыть Чингисхана» - [5]

Рядом с апой сидел шаман, и пил свежий кумыс.

— Это та самая девочка, которая любит танцевать?

— Да, всевидящий.

— Жаль, что так и не вырастет, не вскормит грудью сына, не увидит внуков.

— Подари ей хотя бы любовь, будь великодушен.

— Ее предназначение месть.

Гаухар подошла к очагу, шаман встал, и она увидела какой он огромный, и не человек вовсе.

— Смотри в огонь! — закричал дух неба.

В огне на девочку смотрели остывающие глаза брата — близнеца.

— Иди в будущее, там тебя ждет встреча с повелителем времени. Ты будешь уже достаточно взрослой, чтобы зажечь в его сердце пламя любви, и жажду мести. Вы разделите поровну и любовь, и месть. А что будет с любовью, когда месть осуществится, этого мне видеть не дано. Может, ты вернешься под ту самую кибитку, и брат твой выживет. Где найдешь, а где потеряешь, не знает никто. Лети в будущее и помни, тебе не встретить брата даже в стране мертвых, пока память о Чингисхане будет жива.

Настоящее

Та ночь любви была единственной. Гаухар исчезла, растаяла, как утренний туман, ее подружки сказали Всеволоду, что она уехала домой, не выдержала нагрузок.

Но он твердо знал одно, как только все те, кем он был в краткие мгновения прошлого, и их племена и народы будут отомщены, Гаухар вернется! Иначе, зачем, все это: страдания, боль, если это не дорога к счастью?

Всеволод проснулся и, включив ноутбук, зашел в интернет, набрал в поисковике ненавистное имя. Ни одного сайта по запросу не найдено. Сева набирал раза три, интернет не знал, кто такой Чингисхан-Тэмуджин.

Он листал учебники, свою научную работу, нигде не упоминалось ненавистное имя.

И наконец, этот день настал, день защиты проекта «Забыть Чингисхана».

Сева старался не смотреть в лица ученых мужей, радующихся, словно дети новой игрушке.

— Ну, юноша, начинайте. Честно признаться, удивлен вашей живучестью, ведь даже страховые компании отказались с вами связываться.

— Порадуйте стариков, — поддержали профессора его друзья, приглашенные, на защиту диссертации, любимчика самого лауреата Нобелевской премии.

Сначала Сева рассказал об обычаях кочевых племен, потом перешел к описанию самого путешествия во времени:

«В образе шамана, было легко, тот ни чему не сопротивлялся, а присутствие второго я, в себе, считал даром небес.

С палачом было совсем легко, настолько его мозг был примитивен. С девчонкой было непросто, ее панический страх и желание смерти мешали, но встречи с объектов ненависти так и не случилось.

Просто и в то же время сложно, было с шутом Култушем. Его душа, характер настолько преобладали над моим, что в какой — то момент я испугался, что не вернусь уже никогда, никогда не стану прежним Всеволодом Шишковым.

Но все обошлось, дни карлика были сочтены, и он сам отпустил меня».

Всеволод, конечно, не стал рассказывать, как Култуш обращался к нему, как Богу-человеку. Карлик был уверен, что его месть, вело божье провидение.

— Скоро я буду свободен, а ты расскажи тем, кто после нас, о найманах, меркитах, и обо всех племенах, которые словно дым от костра канули в небытие. Подари им, и мне память потомков. Я знаю, ты сможешь.

Всеволод продолжил рассказывать об обычаях в войске монголов, и наконец, о своей встрече с великим Чингисханом.

— Простите, Всеволод Анатольевич — это о ком это вы?

— Ну как же коллеги, великий Темучин.

— Чем же он велик? Ни я, никто в этом зале не знает ни правителя, ни ученого с таким именем.

Сказать, что на Севу обрушилось небо, значит, ничего не сказать.

Сбылось, то чего так желали: он, шут, Гаухар и, словно постарев на тысячу лет, ученый вышел из аудитории, под гул осуждения ученого совета.

Но ему хотелось кричать от счастья: «Мы встретимся, любимая, я в это верю».

Защита была провалена, а учитель разочаровался в Севе.

Почему-то именно на профессора Розенкранца Севин эксперимент не подействовал. Он помнил все.

— Мой, юный друг, что вы взъелись на рыжего азиата? Александр Македонский вами признан, за то, что высшая каста — эллин? Наполеон — чудо герой, если говорит по- французски? Нет, вы ненавидите именно Чингисхана. Да, он не помогал ученым, как Тамерлан, но он был очень практичен, он брал у всех завоеванных народов все лучшее. Сам, будучи оголтелым атеистом, он не разрушал наши церкви. Все же другие приходившие в наши земли, стремились в первую очередь разрушить наши церкви, и души.

— Может Вы и правы, мне горько, что мой народ, был нищ, разобщен и покорен. Сколько детей так и не стали взрослыми, не стали счастливыми.

— Но вы — то ученый, Вы должны понимать, что не созрели еще исторические условия для объединения славян.

— Я не могу простить, память моей крови не может простить.

— Сева, сколько таких ксенофобов история отправила на свалку. Вы, вряд ли, сможете быть историком, вы нарушили главное правило — не вмешиваться в прошлое.

Вот так, Всеволод Шишков не защитил диссертацию в Институте военной истории.

Правда, ходят слухи, что его пригласили в одно секретное ведомство, где его таланты, возможно, найдут применение.

Они встретились на набережной, Сева сидел уже почти сутки, на лавочке у парапета, сердобольный Юрасик, носил ему пирожки и компоты из студенческой столовой.