Проект-Z - [26]

Фербиец отнял руки от решетки и медленно сошел со спинки кровати. Он босыми ногами прошелся по комнате до двери из толстого, стального прута, и обратно.

Сел на железную кровать, та, прогнувшись, скрипнула пружинной сеткой, и обхватил свои бока. Одет фербиец был в халат грязно-серого цвета, под ним салатовый балахон и старые штаны «за альвер сорок». Под кроватью лежали его шлепанцы.

Чувство безысходности снова взяло верх и он, чтобы начавшие проступать слезы не потекли ручьем, с силой зажмурил глаза. Через несколько минут он поднялся с кровати, надел шлепанцы и принялся расхаживать по комнате от окна к двери. Шлепанцы шаркали по линолеуму, шепотом объявляя каждый новый шаг. Так продолжалось уже не первый день.

Гудок автомобильного клаксона заставляет фербийца вздрогнуть. Он поднимает взгляд на окно, на секунду замирает, затем бросается к нему и, не снимая шлепанцев, забирается на спинку кровати. Перед воротами стоит мусоровоз, на закорках которого покоятся шесть мусорных контейнеров. К машине не торопясь, подходит охранник и принимает протянутый водителем пропуск, проверяет разрешение на выезд, Другой охранник осматривает машину со всех сторон.

После проверки, водителю возвращают пропуск. Массивные ворота вздрагивают и, с лязгом и скрежетом, медленно отползают в сторону. Пациент начинает считать:

— Двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, — шепчет он.

Машина выезжает, ворота закрываются с теми же звуками. Пациент спускается со спинки и садится на кровать. Он продолжает свой монотонный счет.

— Семьдесят восемь, семьдесят девять, восемьдесят, — бормочет фербиец, отрывает от половинки тетрадного листа в клеточку маленький кусочек и кладет его себе в карман. — Двадцать один, двадцать два, двадцать три, — по новой начинает он свой монотонный шепот.

Так продолжается до тех пор, пока в глубине коридора не раздается лязг открываемой решетки. Фербиец в халате настораживается и прячет лист под подушку. Позвякивая связкой ключей к его двери подходит санитар.

— Господин Найтилус, пожалуйте отобедать, — проговорил санитар, с фальшивой улыбкой на устах открывая решетку.

Найтилус еще несколько секунд смотрел на санитара, затем опустил взгляд, поднялся, и запахивая на ходу халат зашаркал в сторону двери.

— Позвольте полюбопытствовать, — говорит санитар и ловкими движениями обыскивает пациента, скользя пальцами сверху вниз. Ничего постороннего он не обнаружил.

— Все в порядке. Сами понимаете, пустая формальность.

После обыска Найтилус вышел в коридор, дождался, когда санитар закроет дверь, и в его сопровождении направился в столовую. К людям.

В начале десятого, не дождавшись напарника, Салис выключил в своем кабинете свет, закрыл дверь, вышел на улицу. Черно-синее небо, густо усыпанное маленькими и яркими звездами, большими заплатками закрывали облака непонятного цвета. Салис постоял несколько секунд с головой задранной к небу и направился к своему автомобилю. Он уже открыл дверь, когда, всхлипнув тормозами, возле него остановилось старенькое такси. Инспектор обернулся.

— А вот и я, — сказал Монлис, виновато улыбаясь.

Он расплатился с таксистом и тот сразу же уехал.

— Где тебя носило?

— За мной был хвост. Как только я ушел с площади…

— Ну и?..

— Я поехал в имперскую оружейную корпорацию. Начал задавать там кучу вопросов по поводу взрывчатки и взрывателей, договорился о привлечении их спецов в качестве консультантов. От туда меня вывезли на служебном авто, подбросили до подземки. Дочь Шайкеса нашел не сразу, она снимает квартиру в «высоком» Альвероне. Три года назад Шайкес кодировался от алкоголизма.

— Калатунс сказал, что Шайкес был алкоголиком, но не сказал, что он лечился.

— В клинике не лечился. Но откуда им знать про колдунов и экстрасенсов?

Про лечебницы при миссиях. Их же в Альвероне больше чем муравьев в муравейнике.

— Тебе не кажется, что мы чего-то не замечаем? Есть какая-то маленькая, но очень важная деталь. Важная такая закавыка, которая если не все, то многое объясняет.

— Возможно, — согласился Монлис. — Только знаешь, мне сейчас уже ничего не кажется. Я столько за день набегался, что сейчас бы миску похлебки и баиньки.

— Согласен. На сегодня хватит. Садись, подвезу.

«Фаэтон-комета» заурчал и плавно тронулся с места.

Ехали молча. Монлис прислонился лбом к холодному стеклу в дверце машины и отрешенно наблюдал за мелькающими фонарными столбами, яркими пестрыми витринами магазинов.

— Голова болит? — спросил Салис.

— Еще нет, но уже скоро, — обреченно ответил Шальшок.

К светофору на перекрестке «Фаэтон-комета» подъезжал в момент переключения красного глаза на желтый. Инспектор немного притормозил в ожидании зеленого сигнала и оставшиеся пятнадцать метров прокатился на нейтралке. Светофор моргнул, зажегся зеленым светом. Салис включил вторую передачу и придавил педаль газа. В этот момент на очень большой скорости с правой стороны перекрестка выскочил похожий на каплю «Форд-мустанг» и с лёту ударил в левое переднее крыло старенький «Фиат-Леонардо», шедший во встречном Салису потоке. Инспектор вдавил педаль тормоза в пол. Фаэтон взвизгнул шинами и клюнул носом. Монлис был не пристегнут и его бросило к лобовому стеклу.