Проект Ворожея - [12]

У него явно так же нет определенного типажа внешности жертвы, потому что все три были разными. Ничего общего ни в возрасте, ни в цвете волос, ни в фигуре, вообще ни в чем, на мой взгляд. Единственное, что объединяло всех женщин – мы не могли установить их личности и найти хоть какую-то родню. Их никто не искал, и это несмотря на то, что они не выглядели бродяжками или проститутками, судьба которых безразлична всем окружающим. Но, однако же, факт оставался фактом – за три месяца с момента первого убийства никто не пришел и не заявил, что он знает, чье тело лежит в нашем морге. С одной стороны, это меня ужасало, а с другой, совершенно четко обрисовывало картину нашей действительности. Мы стали одиночками. В самом прямом смысле этого слова. Мы распускаем слюни по поводу, что все вокруг стали бездушны и эгоистичны, но сами безразличны к окружающим и даже самым близким. Живем, питая только свой собственный внутренний мир и едва замечая всех, кто с ним соприкасается, и совершенно исключая из поля зрения остальных.

Ах, да, еще одно совпадение. Первое и последнее убийство пришлись на полнолуние, но вот второе нет. Так что тут тоже пока никакой закономерности.

Ну, вот и как мне, исходя из этих всех данных, создать мало-мальски стройную логическую схему его поведения?

Звонок шефа выдернул меня из раздумий об устройстве бытия в целом и моих рабочих трудностях в частности.

– Чудинов, зайди! – коротко гавкнул тот в трубку.

– Ну что? – многозначительно спросил он, когда я вошел, и мрачно кивнул мне на стул.

– А что? – в тон ему ответил я.

– Чудинов, будешь перед девками из канцелярии юмориста изображать! – рыкнул он. – Что думаешь делать, чтобы избавить наш отдел от этого посмешища?

Если он утром на совещании выглядел злым, то теперь такое чувство, что он не только не остыл, но еще больше себя накрутил за это время.

– Такое впечатление, что это была моя идея ее сюда пристроить, Алексей Семеныч! – огрызнулся я.

– Ну и не моя, уж поверь! Таких вот пришибленных, как эта Влада, пристроили еще троим соседям. Обозвали их временными сотрудниками с особыми полномочиями, зарплату им выделили и теперь ждут результатов! Нет, ну ты представляешь? Обозвали это непотребство «Проект «Ворожея» и сидят там на своих жирных задницах в предвкушении чуда стопроцентной раскрываемости! Идиоты, сука! Хотел бы я знать, откуда у этой идеи вообще ноги растут, нашел бы умника и оторвал бы и их, и голову шибко умную!

– Так это не единичный эксперимент с нами? – удивился я.

– Нет, и только это меня хоть немного примиряет с ситуацией, хотя особых поводов для оптимизма не вижу. Если этот чертов эксперимент признают успешным, то всех этих чокнутых начнут вводить к нам в штат на постоянной основе. И тогда ты можешь представить, до чего мы дойдем? Будем вместо розыскных действий ждать, когда эти гадалки проклятущие карты свои раскинут и нам всю правду расскажут? Мало по нам пресса и так вдоль и поперек проходится, стоит только разок ошибиться, так теперь еще и это. Я прямо чесаться начинаю, представляя себе заголовки, когда они пронюхают о таком «сотрудничестве»!

Он выскочил из-за стола и стал расхаживать по кабинету, все больше злясь. На его щеках обозначились красные пятна, лоб вспотел, и вообще он выглядел каким-то всклокоченным. Сейчас особенно было очевидно, что он, хоть и крепок еще, но возраст не щадил его совершенно. Черт, я понимаю, что ситуация раздражающая, но не до такой же степени, чтобы до удара себя довести, психуя, тем более, что прямо сейчас ничего не поделать.

– Ну, может, в чем-то они и могут быть полезны? – попробовал я хоть немного разрядить обстановку, потому что от его мельтешения по кабинету моя и без того больная голова стала просто чугунным колоколом, в котором каждое его слово отзывалось глухим эхом. Взгляд, которым одарил меня шеф, красноречиво мне сказал, что дипломатия – это не мое, а так же куда я могу засунуть себе свое мнение.

– В общем, так, Чудинов, на тебя вечно твои стажеры жалились, что ты им ни сна, ни отдыха, ни пожрать, ни посрать не даешь и загоняешь до полусмерти! Так вот ты мне с этой дамочкой тот же фокус проверни! Везде таскай: и на выезды на трупы по ночам, и на поквартирные обходы, и в СИЗО на допросы, и в долбаные засады, чтобы ей не казалось, что у нас тут Дисней-лэнд. Я знаю, как ты пашешь с утра до ночи, только за это твой характер гадский и терплю, вот и ее заставляй. Посмотрим, через сколько она сама ныть начнет. Никаких поблажек и джентльменства, мать его! Не приведи Бог, никаких похвал и упоминания о заслугах ни устно, ни в отчетах, даже если они как-то случатся! Ничего, что могло кому бы то ни было внушить и намек, что идея с этим их внедрением может быть удачной и полезной! Нам такого добра и даром не надо! Пусть убедятся в тупости этой своей затеи, обратно забирают и в другом месте с этими блаженными играются. У руководителей других отделов такой же настрой, так что мы будем не одиноки! Надо эту инициативу сверху в зародыше придушить! – говоря это, Семеныч изобразил весьма эмоциональный жест, будто и правда остро желал угробить кого-то наложением своих здоровых лапищ. – Столько лет жили и работали без всяких там… а тут они… да пошли они…