Проект "Вервольф" - [29]

— Ты не вызовешь машину? — спросил я, направляясь к брошенным в углу сапогам.

«Опять ноги морозить! Валенки, да валенки, ой, да не подшиты, стареньки…» — мысленно промурлыкал я знакомую с детства песню и почувствовал, как губы помимо воли расползаются в улыбке.

— Конечно, дорогой, сейчас.

Шурша юбкой, Сванхильда прошла в соседнюю комнату, где на стене висел дисковый телефон с громоздкой трубкой на блестящих рогах. Я услышал тихие щелчки номеронабирателя, чуть позже до парадной долетели обрывки слов.

Я натягивал второй сапог, когда баронесса появилась в прихожей.

— Машина скоро будет. Я так понимаю, тебя сегодня не ждать?

Я кивнул, притопнул, проверяя, удобно ли ногам, и потянулся за шинелью.

— Опять мне ночевать одной, — она испустила театральный вздох. Я посмотрел на неё, но она опустила голову, скрывая весёлые искорки в глазах. — Ну что ж, мне не привыкать, я и так почти всю жизнь провела в одиночестве.

— Постараюсь скоро вернуться, — сказал я, снял фуражку с вешалки и водрузил на голову.

— Не надо! — воскликнула Сванхильда, чем вызвала у меня неподдельное удивление: хоть бы постеснялась при муже так откровенно хвостом крутить. Тем временем «жена» подошла ко мне, стряхнула с погона невидимые пылинки, обняла за шею и, прижавшись губами к уху, прошептала: — Фюреру нужен результат, тебе — слава. Не торопись, милый, иначе всё испортишь. Лучше десять раз всё проверь, убедись, что всё работает, и только потом возвращайся с победой.

Она поцеловала меня по-дружески в щёку, стёрла следы губной помады, пошевелила пальчиками в прощальном жесте. Я кивнул и, не желая больше присутствовать при этом спектакле, вышел за дверь.

Сегодня погода радовала отсутствием ветра. Снежинки медленно кружились в прозрачном воздухе, падали на донышко фуражки, погоны, оседали на рукавах шинели, белыми пушинками ложились на сапоги.

Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и на звёздном небе вовсю хозяйничала луна, придавая домам мистический вид. Я представил, как красиво здесь было до войны, когда город купался в огнях витрин, а фонари освещали улицы, по которым с весёлым звоном допоздна колесили трамваи. Жизнь так и кипела, повсюду слышался радостный смех, звучали весёлые голоса, всю ночь напролёт работали клубы, кафе и кинотеатры, в Берлинской опере каждый месяц шли премьеры.

Теперь всё было не так. Из-за комендантского часа и строгого режима светомаскировки красивый город каждую ночь погружался во тьму и замирал до следующего утра. Тишину нарушали только топот сапог армейских патрулей, робкие свистки паровозов, да тарахтение редких автомобилей.

И ради чего? Ради амбиций жалкого ефрейтора, мечтавшего поработить мир? Как это неправильно и глупо. Жизнь и так достаточно коротка и хрупка, чтобы тратить её по пустякам и уж тем более нельзя отбирать её у других лишь потому, что они с тобой не одной расы или племени.

Слева послышался нарастающий рокот мотора. Он всё приближался. Наконец показалась и сама машина с чёрными накладками на фарах. Сквозь узкие щёлки маскировочных устройств еле пробивались плоские пучки света. Их едва хватало, чтобы разглядеть хоть что-то впереди «опеля». Водитель буквально нащупывал дорогу, и я даже посочувствовал бедолаге.

Хорошо хоть снег и луна добавляют видимости. Мы ведь, чай, не по городу кататься будем, где всё строго по линеечке построено, а в горы поедем. Там и в обрыв сковырнуться недолго, чуть зазевался — и привет: даёшь наглядную иллюстрацию силы земного притяжения! Может, зря я решил отправиться в горы на ночь глядя?

Пока я мысленно беседовал с собой, шофёр выскочил из машины, открыл пассажирскую дверь и с молчаливым почтением ждал, когда офицер соизволит сесть в салон. Это был тот же парень, что вёз меня домой из лаборатории в первый день моего пребывания в шкуре Валленштайна. Я не стал испытывать его терпение — да и морозец понемногу давал о себе знать — быстро сбежал по ступенькам, удобно устроился на кожаном диване заднего сиденья и задремал.

Я проснулся легко, просто открыл глаза и понял, что больше не хочу спать. За окном, в серой прохладе раннего утра, тянулся горный пейзаж. Сейчас он выглядел не так красиво, как вчерашней ночью, да и горы здесь были не такие. Там всё больше встречались покрытые лесом, а здесь голые коричневые скалы с белыми проплешинами снега, тёмными изломами расщелин и зелёными пятнами сосняка.

До появления солнца над ледяными вершинами оставался ещё час, предрассветные сумерки постепенно размывались, словно капли чёрной краски в воде. Ночь не хотела отступать без боя. Остатки её отрядов медленно спускались с обрывистых склонов, прятались в засыпанных снегом ущельях, чтобы в конце дня снова начать наступление.

Мотор неуверенно тарахтел, часто чихая и переходя на хрип: сказывались низкая температура и разреженность воздуха. Всё-таки бензин из угля — совсем не то, что горючка из нефти. В какой-то миг двигатель как-то странно закряхтел, потом послышался непонятный вой, машина задёргалась, грозя в любой миг остановиться.

Я испугался: остаться вдали от обжитых мест без связи, спутникового навигатора и поискового маяка — удовольствие не из приятных. И в двадцать первом веке люди запросто в горах теряются, а в сороковых годах прошлого столетия пропасть без вести и вовсе проблем не составляло.