Проект «Украина»: из прошлого в будущее - [50]

Именно при Щербицком началась украинизация Крыма. При нем также были установлены жёсткие языковые квоты, в частности, в Харькове из пяти областных и городских газет русскоязычной была только одна, а местное телевидение и радиовещание было полностью украиноговорящим.

Как уже отмечалось выше, в советское время националистические движения воспринимались как часть общего диссидентского движения, направленного на борьбу с советской властью и отстаивание прав человека в соответствии с Хельсинским соглашением 1975 года. Националистическая составляющая диссидентства оценивалась его лидерами исключительно как попытка сохранять национальное своеобразие в противовес «советской версии» национальных культур. «Многочисленная группа политзаключенных — так называемые "националисты" из Украины, прибалтийских республик, Армении. Приговоры этим людям, которым в вину в большинстве случаев ставится их озабоченность сохранением национальной культуры перед лицом вполне реальной угрозы русификации — особенно суровые», — писал, в частности, один из лидеров антисоветского движения в СССР академик Андрей Сахаров.

Вообще восприятие украинского и других «национально-освободительных» в рамках общего правозащитного движения в СССР впоследствии сыграло на руку радикальным националистам во всех постсоветских странах — националистом долгое время воспринимали как борцов за свободу, права человека, восстановление исторической справедливости, реабилитацию жертв сталинских репрессий и т. п., что, безусловно, укрепляло их позиции в обществе. И по сей день в России многие представители интеллигенции воспринимают радикальных украинских националистов именно в рамках этого представления — как борцов с тоталитарным режимом, что приводит к отрицанию этими людьми радикального и преступного характера радикального украинского национализма, а в некоторых случаях и прямой поддержке Майдана-2013/14, Антитеррористической операции в Донбассе, репрессий против пророссийских активистов и возмущению российской спецоперацией по денацификации и демилитаризации Украины. Российские интеллигенты просто не могут поверить, что боровшиеся с тоталитарным режимом в СССР украинские националисты могут быть настоящими русофобами и проводить в отношении несогласных с ними еще более репрессивную политику (политические убийства, необоснованные аресты и содержание под стражей без решения суда и т. д.), чем советские спецслужбы и партийные органы.

В украинском обществе диссидентско-правозащитная репутация националистов старшего поколения — Левко Лукьяненко, Василя Стуса, Вячеслава Черновола, Степана Хмары и др. — долгое время приводила к позитивному восприятию их идей, а их заслуги в становлении государственности и суровый жизненный опыт (все они были так или иначе репрессированы) делали разговоры об искажении и опасности их идей практически неприличными. К тому же украинское диссидентское движение не было сугубо националистическим: в него входили и правозащитники вроде знаменитого борца с карательной психиатрией Семена Глузмана, сопредседателя украинского отделения «Мемориала», главы Украинской Хельсинкской группы Евгения Захарова, борца за возвращение и права крымско-тататрского народа, главы меджлиса Мустафы Джемилева и др. как бы защищало радикальных националистов от обвинений в ксенофобии и стремлении утверждать свои идеи насильственными методами. Конечно, с каждым годом нацификации Украины диссидентам старшего поколения становилось все труднее выражать свою поддержку многочисленным «борцам за свободу» новых поколений, но и мешать они им тоже не могли или не хотели, в основном предпочитая не обращать внимания на вандализм и радикальные лозунги молодых националистов. Единственным последовательным русофобом, с готовностью принимавшим любые, направленные против русскоязычного населения инициативы власти был и до сих пор остается лидер меджлиса Джемилев, покинувший Крым после его присоединения к России.

Так или иначе принятие радикального национализма в украинском обществе распространялось под видом борьбы с тоталитаризмом, коммунизмом, в рамках поддержки национальной культуры, европейского выбора и других вызывающих общественное одобрение идей.

На ранних этапах украинской государственности большинство граждан Украины опасались распространения националистических концепций, их влияния на свою жизнь и разрыва связей с Россией. Об этом свидетельствуют результаты проходивших в тот период выборов: в 1994 году западноукраинец Леонид Кравчук, подписавший в 1991 году Беловежские соглашения, проиграл пророссийски настроенному Леониду Кучме; в 1999-м Кучма прошел на второй срок, выиграв у лидера коммунистов Петра Симоненко, националистические лидеры даже не прошли во второй тур. Наиболее респектабельная национальная партия — Народный рух не имела в верховной раде большинства, уступая различным политтехнологическим предвыборным проектам, представлявшим Восточную Украину, а также партиям традиционного толка — коммунистам и социалистам.

Впрочем, несмотря на предвыборные обещания, Леонид Кучма начал проводить политику ущемления прав русскоязычного населения: принимается закон, значительно снижающий статус русского языка. По данным история Василия Бабенко, «Во время правления Кучмы с 1996 по 2000 г. количество учеников, обучающихся на русском языке, сократилось на Украине на 579 тыс. человек, число русскоязычных школ — на 541, причем это происходит даже в русскоязычных областях (кроме только Донбасса). А в восьми областях Западной Украины, где проживают 740 тыс. русских, осталось лишь 13 школ с обучением на русском языке»