Проект «Сколково. Хронотуризм». Сталинский сокол - [3]

Но шведам повезло почему-то больше. Вчера вечером и сегодня утром Ярви не пересчитывал гостей, но приблизительно их было около тридцати. Сегодня же он подсчитал, потому что это стало проще сделать. Шестнадцать. И девять из них – шведы. Воюют они лучше или, наоборот, прячутся, когда финны ведут бой? Ярви не стал искать отгадку. Ему безразличны были подробности убийства под названием «война». Он не задал ни единого вопроса.

А гости продолжали свое возбужденное обсуждение. Они говорили о сотнях погибших коммунистов, об упавшем в реку танке и жалели, что взорвали мост с опозданием и не уничтожили второй танк. Они говорили, что отряду какого-то Ангела не повезло, а ведь могло бы не повезти им.

У одного из шведов была прострелена кисть. Рану тут же принялись обрабатывать и перевязывать. Молодого курносого блондина, который так любил поговорить, среди вернувшихся не было.

– Накрывай на стол, старик, – к Ярви подошел двухметровый командир в сером мундире с зелеными петлицами.

– Еды мало, а зиму жить, – сказал хозяин хутора.

Командир по прозвищу Лось навис над Ярви.

– Ты должен был эвакуироваться. Ты не выполнил приказа правительства. Значит, ты должен понести наказание. Хотя бы жратвой. Так что шевелись!

Ярви не понравилось, как разговаривает с ним этот молокосос, которому едва ли было намного больше тридцати лет. А Ярви прожил на свете уже шестьдесят один год, у него дочь старше, чем этот парень, его дочери уже скоро будет сорок. Но Ярви ничего не стал говорить, он покачал головой, закурил свою короткую трубку и пошел резать кур.

За столом сегодня было свободнее. Зато больше, чем вчера, вливалось в глотки спирта.

– Надо помянуть павших товарищей, – сказал Лось и после этого появилась первая фляга в суконном чехле. Потом еще и еще.

Ярви не стал ждать, сколько будет этих фляг. Из вежливости выпив за павших товарищей, он встал, чтобы уйти.

– А где твоя дочь, старик? – ухватил его за рукав Лось.

– Ей нездоровится, – ответил Ярви.

Его дочь не вышла из своей комнаты, услышав голоса вчерашних гостей. Она была здорова, когда отправлялась в свою комнату, а раз не вышла, значит, так считает нужным. Он, Ярви, сам сделает всю работу.

Ярви отошел от стола и перебрался в угол этой же комнаты, отгороженный ширмой. Он засел за работу, от которой его оторвали гости, которых не прогонишь. Он сел на лавку, взял в одну руку пууко[8], в другую – заготовку и продолжил вырезать деревянные игрушечные сани.

Со стороны стола доносились голоса, становящиеся все пьянее. Говорили и по-фински, и по-шведски, и на ломаном финском. Иногда Ярви отрывался от работы и вслушивался, но ему быстро надоедало. Перебивая друг друга, гости вспоминали свои попадания, переходили к обсуждению войны на всех фронтах, хвалили Маннергейма, говорили о планах на завтра (собирались где-то пополнить запасы и устроить коммунистам веселую ночь), потом пошли анекдоты и песни. Ярви качал головой и возвращался к санкам.

Никаких часовых они выставлять не собирались. Впрочем, и вправду, откуда тут взяться кому-то! Ярви годами не видел здесь чужих людей. А столько гостей разом как вчера и сегодня, – никогда.

Гости между тем сильно напились и шатались по дому, налетая на стены. Ширму отдернули и Ярви увидел Лося.

– О, какая вещь. – Двухметровый командир протянул руку и вынул из ладоней старика его поделку, в которой уже можно было угадать сани. – Развлекаешься? Правильно. Ты можешь продавать их, старик.

Лось вернул хозяину деревянную игрушку. Ярви хотел сказать, что это не на продажу, но тут…

О том, что гигант в серой куртке нараспашку с короткого размаха всадил свой увесистый кулак ему в затылок, Ярви понял уже потом. Уже после того, как пришел в сознание…

Выплыв из темноты – это напоминало подъем со дна к поверхности озера – Ярви сначала понял, что не может открыть глаза. Он пытался это сделать, но голова разрывалась всполохами боли, а в глазницы словно сыпали угли из печи. Рот распирала тряпка, вонявшая маслом. Он попытался вытолкать ее языком, но не получилось. Языком – потому что руки и ноги оказались связанными. Лодыжки и запястья были перетянуты ремнями (не иначе, взяли вожжи, висевшие у двери) и вдобавок связаны между собой за спиной.

Наконец Ярви удалось ненадолго распахнуть веки и увидеть, что он лежит в небольшом закутке между двумя деревянными перегородками – местечко неподалеку от входа, здесь он держал лыжи, силки, сети, веревки и прочие вещи, которыми часто пользовался. Отсюда он не мог видеть обеденный стол, не мог видеть комнату – мешала ширма.

Серп! Здесь должен быть серп.

Ярви заворочался, пытаясь определить, что он может сделать в таком положении, до чего способен дотянуться…

И получил чувствительный пинок ногой под ребра.

– А ты прыткий старик, – раздался над ним знакомый голос. – Почему же ты не показывал свою прыть русским, а? Из-за таких, как ты, русские и думают, что могут победить нас. Из-за тех, кто хочет отсидеться в своих норах, пока другие умирают. Кому все равно, под какой властью быть. Такие твари, как ты, думают так – власть все равно не доберется до моей глуши.

В голосе Лося звучала неподдельная злоба.