Проект «Румоко» - [12]

Он кивнул, не отрываясь от яичницы:

- На обратном пути заворачивай ко мне, слышишь?

- Слышу, - сказал я. - Загляну.

Мы болтали все утро, угробив три кружки кофе. Выяснилось, что судьбы наши похожи. Когда-то он был медиком, имевшим обширную практику (позже он извлек из меня несколько пуль и не спрашивал, откуда они взялись). Некоторое время он был в отряде первых астронавтов. Позже я узнал, что его жена умерла от рака годов шесть назад. Он тогда бросил практику и больше не женился. Он искал способ покинуть мир, нашел его и воспользовался им.

Но хотя мы стали близкими друзьями, я так и не рассказал ему о том, что мне нужна его аппаратура, ни о том, как я ее использовал. Это можно было сделать, я был уверен: он один из немногих, кому бы я доверился. С другой стороны, я не хотел делать его сознательным соучастником моих незаконных операций. К чему причинять беспокойства друзьям, делать их морально ответственными за твои дела?

Так я стал человеком, который не существует. И одновременно получил возможность становиться тем, кем хочу. Все, что мне надо было сделать для этого - написать программу и скормить ее Центру через аппаратуру этой станции. Единственное, в чем я нуждался после этого - в выборе жизненного пути. Это было несколько труднее.

Я должен был иметь профессию, где мне всегда платили наличными. Кроме того, плата должна была быть достаточно велика, чтобы я мог жить так, как хотел.

Это значительно суживало возможности, отсекая многие виды легальной деятельности. Я мог обеспечить себя достаточно реальной биографией, выбрать подходящую область деятельности и стать служащим. Но зачем мне это?

Я сотворил новую личность и ввел ее в Центр. Это было забавным пустячком, фривольным капризом, то, что я сделал тогда. Я жил на борту "Протея", поставленного на якорь в маленькой бухточке островка у побережья Нью-Джерси.

Я изучал дзю-до. Как, известно, есть три школы: кодокон (японский стиль), будо кваи и система Французской федерации. Последние две очень много заимствовали из правил первой за небольшим исключением: там использовались те же броски, захваты и другие приемы, разве что более грубо. Простой стиль был приспособлен к нуждам людей низкорослой, маленькой расы и больше основывался на скорости, ловкости и отточенности, нежели на физической силе. Две последние системы заимствовали основы техники, хотя это была ухудшенная копия. И это мне подходило: я был большим и неуклюжим. Единственное, что мне мешало - моя расхлябанность. Если вы изучаете кодокон, то вы можете и в восемьдесят лет успешно проводить приемы: дело в том, что там все решает не физическая сила, а техника. Я избрал свой способ: изучил и то, и другое, с одной стороны, действовал погрубее, а с другой - я был уже не так силен, как прежде, в своей юности, поэтому стиль определялся моими возможностями. И это давало возможность поддерживать форму.

После того, как кончились занятия всей этой физкультурой, я штудировал и слесарное дело. Немало времени отняло изучение способов взлома даже самых простых замков, и я до сих пор полагаю, что наиболее эффективный способ кражи - высадить дверь, сгрести, что подвернется под руку, и бежать со всех ног.

Нет, я не отвергал путь совершения преступлений. Были люди, которые совершали преступления, и были люди, которые их не совершали.

Я изучил все подробности того, что, по моему мнению, должно было пригодиться. Я пока, возможно, и не специалист во всем, за исключением своего собственного необычного способа существования, но все же много знаю о всяческих малоизвестных вещах. И у меня было преимущество в моем способе существования - точнее, несуществования.

Когда наличность моя начала подходить к концу, я решил разыскать Дона Вэлша. Я знал, кто он таков, хотя он обо мне ничего не знал и, надеюсь, никогда не узнает. Так я выбрал себе способ зарабатывать на жизнь.

С тех пор прошло десять лет, и у меня до сих пор нет оснований жаловаться.

Как бы то ни было, я посылал открытку Дону каждое Рождество.

Не знаю, решили ли они, что я вожу их за нос. Они говорили что-то о моем индексе склонности к насилию, а это значило, что у них есть либо мое личное дело, либо доступ к Центру. Это означало, что я удержал равновесие вплоть до кануна "Румоко".

Будильник был установлен на 5. 45, и я перевел его на восемь. Если уж им так много известно, то наверняка они знают и расписание дежурств.

Итак, наступил перелом. Целый месяц я провел здесь, держа свою руку на грохочущем пульсе проекта "Румоко". Вот только если они знали, сколько времени у меня действительно оставалось - срок, в который их работа закончится, они могли - возможно, даже должны были, протянуть время и придерживать меня. Мне нельзя было оставлять их в моей каюте на целый день, ну а единственная альтернатива - передать их службе безопасности корабля прежде, чем я вытрясу из них их задание - мне страшно не нравилась, так как я не знал, был ли на борту их сообщник, а то и больше, кем бы они ни были, и не затеяли ли они еще чего-нибудь после того, как их фокус с Джи-9 не прошел, как было задумано. Во всяком случае, что-то должно было быть приурочено к 15 сентября, плановой дате проекта.