Проект «Мегаполис» - [30]

— Пожалуйста, — охотно согласился Василий Федорович. — Но если я вытряхну ее вам на ладонь, то под воздействием тепла оболочка растает. Последствия для вас будут самые неприятные. Возможно даже, что нас в комнате останется не семеро, а шестеро. Хотите рискнуть?

Банкир поспешно отдернул руку и вытер ее зачем-то белоснежным платком.

— Универсальное средство, с помощью которого можно решить маленькие проблемы, — продолжил Василий Федорович. — Оно аккуратно помещается в телефонную трубку, между мембраной и корпусом. А речь человека, даже если он говорит гадости, полна излучаемого тепла. Растворяясь, пары «лекарства» проникают в дыхательные пути, затем следует…

— Хотелось бы обойтись без подробностей, — перебил его помощник президента. — Достаточно.

— Как угодно, — откликнулся Василий Федорович, завинчивая крышечку.

— А кто соизволит произвести сей научный эксперимент? — витиевато спросил другой банкир. — И как он проникнет в здание?

— Человек есть, — ответил Василий Федорович. — Считайте, что он уже получает там зарплату…

«Н-да, этот дяденька на зарплату не живет и никогда не жил», — подумал Сергей Днищев, стоя на Мичуринской улице и разглядывая особняк Рендаля, бывшего секретаря ЦК компартии Эстонии, а ныне преуспевающего долларового мультимиллионера. Здесь, на Воробьевых горах, воздвигли свои дома бывшие номенклатурные бонзы и нынешние финансовые нувориши. В соседстве с Рендалем с одной стороны находилось посольство Саудовской Аравии, с другой — дом спикера Государственной думы. Все было обнесено высокими стенами, а возле бронированных ворот и дверей маячили хмурые охранники. Проникнуть в покои Рендаля можно было, лишь превратившись в человека-невидимку.

— Будем брать, — жестко прошептал Днищев, покачивая головой.

Оставив Воробьевы горы, он отправился в Институт иностранных языков, где выцарапал в деканате домашний адрес Людмилы Ястребовой, назвавшись ее американским дядюшкой, совершившим вынужденную посадку в Москве. Все это время люди Крота — курносый и горбоносый — незаметно шли следом за ним. Одному из них смертельно хотелось посидеть где-нибудь в теньке и попить пива с воблой, а другому — завалиться на речной песок и подремать под жаркими лучами солнца, но оба они знали, как строго карается нарушение инструкций в Органе.

Глава вторая «ШЕЙХ» САВВА

«Американский дядюшка» предстал перед Милой Ястребовой с букетом цветов, пряча за кровавыми гвоздиками наглые яшмовые глаза. Хозяйка квартиры, принимавшая на балконе солнечную ванну, вышла в коридор в эффектном купальнике общей площадью в несколько квадратных сантиметров.

— Вы? — удивилась Мила, отметив про себя его восхищенный взгляд. — А как вы меня разыскали?

— Как и положено влюбленному пингвину, — ответил Сергей, протягивая ей букет. — Можно войти?

— Ну проходите, — сказала она, посторонившись.

Ей нравилось, когда мужчины смотрели на нее вот так, словно обкурившись дурной травой. Для себя она уже давно решила, что кобелиное начало в них сильнее разума. Тем не менее она накинула на плечи халатик, а Сергей в это время незаметно сунул студенческий билет в карман висевшей на вешалке куртки.

— Странно, что вы без удава, — произнесла Мила.

Муж с утра ушел на рыбалку, забрав с собой дочку, а Света, переехавшая к подруге два дня назад, грызла гранит науки вместе с ванильными сухариками в Румянцевской библиотеке.

— Он сдох. К тому же это был питон. Смертность среди змей становится просто возмутительным фактом.

— И не говорите: сердце кровью обливается. Но, с другой стороны, куры несутся как сумасшедшие, а это и мясо, и молоко, и всякие пуховые изделия, что само по себе и неплохо.

— Насчет молочка вы несколько перегнули, — улыбнулся Сергей: он понял, что Мила востра и бойка на язычок — такие особы были ему по душе. — Всем известно, что уже три сотни лет, как куры прекратили давать молоко и мечут исключительно кабачковую икру.

— И сами же расфасовывают ее в банки, — добавила Мила. — Будете кофе?

— Естественно. А вы не знаете, где ваша подруга Света?

— Как жаль! Я-то думала, что вы пришли ко мне.

— Да я еще не решил к кому. Может, и к вам.

— Не хитрите. Света вас интересует — вот кто! Только напрасно разбежались. У нее от одного вашего вида начинаются желудочные колики, хоть «скорую помощь» вызывай.

— Хорошо, что не прободная язва, — уныло ответил Сергей. — А у вас что начинается при моем виде? Надеюсь, не гангрена?

— Нет. — Мила разлила горячий напиток по чашкам. — Я к вам вполне терпима. Даже немного сочувствую. И более того, думаю, что вы можете по-хорошему повлиять на Свету. Приобщить ее к прелестям жизни, а то она живет совсем как монашка.

— Так помогите, — всерьез попросил Сергей, кладя руку на Милино колено, круглое, словно спелая дыня.

— Убери, пожалуйста, лапку, — сказала она, очаровательно улыбнувшись. — Сначала все-таки реши, за кем ты собрался ухлестывать?

— Ладно, давай заключим союз. Ты и я — за светлый свет Светы.

— И за ее светскую жизнь, — уточнила Мила. — Эх, надо бы в таком случае выпить, да нечего.

— Я сбегаю?

— Беги.

И Сергей, довольный подобным оборотом дела, выбрался на улицу, к ближайшему коммерческому киоску, а вернувшись, выставил на стол разноцветные пузатые бутылки. Этикетка одной из них вопрошала: «Что делать?» — другая задавала не менее животрепещущий вопрос: «Кто виноват?» — а на третьей было написано понятное каждому школьнику: «Водка „Кистень“».