Проект «Лузер» - [7]

Он нажимал кнопку, и сигнал послушно шел через соты сотовой связи, отыскивая в пятимиллионном Петербурге нужного абонента. У Осипова был довольно дорогой телефон, а аппарат, на который поступал его вызов, был старым, царапанным, потрепанным немилосердной судьбой. Джинсы Стогова валялись в ванной, а телефон лежал в переднем левом кармане этих джинсов. На мониторчике высвечивалась надпись «О»: записывать фамилию абонента дальше Стогову было лень. Хозяин аппарата лежал в комнате на диване и не слышал звонка.

Осипов нажал кнопочку «Завершение вызова» и положил телефон на стол перед собой. Несколько раз переложил с места на место дешевые шариковые ручки, поднял глаза на майора. Рукава на рубашке майор закатал и всем телом теперь нависал над особенно маленьким в этой ситуации режиссером.

Насчет того, что режиссер расколется, Осипов не переживал. Технологию допроса его шеф освоил блестяще. Знал, как именно себя вести, чтобы добиться результатов. Где нужно, майор повышал голос, где нужно, свирепо бил кулаком в стену, сыпал смутными угрозами, и усмехался так, чтобы у допрашиваемого кровь стыла бы в жилах. Все это выходило у него просто отлично. Единственной проблемой было то, что сегодня с утра допрашивать ему выпало карлика и от этого безотказные приемы выходили какими-то вымученными. Даже самому себе майор казался актером дурацкого шоу.

— Я последний раз предлагаю тебе оформить явку с повинной. Это облегчит жизнь нам и на суде послужит обстоятельством, смягчающим твою вину. Ты же хочешь, чтобы суд принял во внимание твое искреннее раскаяние, правда?

Обеими ладонями режиссер потер опухшие веки. Первая ночь в камере явно далась ему тяжко.

— Бред какой-то. Все, что вы делаете, очень нехорошо.

Майор наклонялся к нему поближе и почти шептал:

— А кто тебе сказал, что я собирался быть хорошим?

Капитан вздохнул и еще раз попробовал дозвониться до Стогова. Гудки выходили долгими и невеселыми. Осипов насчитал их приблизительно восемь, а потом на том конце все же послышалось хриплое «Але?». Капитан встал, вышел из кабинета, плотно закрыл за собой дверь и только после этого спросил:

— Ты где?

— Не знаю. Не исключено, что в аду.

— Бегом на службу. Майор тебя убьет.

— Передай, что он может не беспокоиться. Скорее всего, в ближайшие две минуты я сдохну и сам.

— Вчерашний режиссер вроде как решил дать признательные показания.

— Ладно. Скоро буду. Вернее не очень скоро.

— Давай бегом!

Одежда лежала на полу ванной, будто истерзанный труп врага. Почему накануне он стал раздеваться именно тут, Стогов не помнил. Несколько гипотез на эту тему у него имелось, но додумывать их хотя бы до середины ему было противно. Какое-то время он неподвижно постоял посреди ванной. Хотелось, чтобы это время не заканчивалось никогда. Но оно закончилось: Стогов подошел к унитазу, и едва успел наклониться. Рвало его долго и мучительно.

Умыться ему все же удалось. Не с первого раза и даже не со второго, но удалось. После этого он открыл дверь ванной и вернулся в комнату. Ты выглядела так, будто ее бомбили. Через большое окно был виден кусочек Фонтанки, а на диване, завернувшись в простыню, спала девушка. Фонтанка выглядела красивой, а девушка нет. Еще снаружи шел дождь.

Стогов попробовал включить свет. Непонятно зачем: последняя лампочка перегорела еще на прошлой неделе, и ему это было отлично известно. Возможно, это была защитная реакция организма на весь тот хаос, в котором организму приходилось жить последние несколько месяцев. Может быть, организму казалось, что если совершать эти простые и понятные движения, то постепенно все встанет на место. Ты протягиваешь руку и зажигаешь свет. В квартире становится светло и уютно, а через какое-то время светлым и уютным становится и все остальное.

Жаль, что этот фокус не срабатывал. Брюки он не мог выстирать уже больше двух недель, а единственным продуктом в холодильнике был кусочек чего-то давно испортившегося в целлофановом пакете. Ничего уютного жизнь в ближайшее время не обещала.

Стогов сходил на кухню, попил воды из-под крана и подумал, что со спящей в комнате девицей нужно что-то делать. Насчет того, что именно, не было ни единой идеи. Он вернулся в комнату и посмотрел на девицу повнимательнее. Интересно, говорила ли она вчера, как ее зовут?

Девица открыла глаза и улыбнулась.

— Приготовишь мне завтрак?

— Завтрак?

— Ну да. Кофе… бутерброды…

— Ты хочешь, чтобы меня вырвало прямо здесь?

— Фу, какой ты не романтичный.

Она приподнялась на локте и осмотрела комнату. То, что удалось разглядеть, ей не понравилось.

— Не знаешь, куда мы вчера зашвырнули мое белье?

— Повторяю: ты хочешь, чтобы меня вырвало прямо здесь?

Она отыскала-таки одежду, натянула колготки, попросила, чтобы он застегнул ей бюстгальтер, а когда он не смог (руки тряслись так, что он чуть не оцарапал девице спину), посмотрела на него внимательнее.

— Фигово?

— Не то слово.

— Почему ты так живешь?

— Наверное, в этом месте я должен спросить как «так», да?

— Да.

— Подруга, не могла бы ты собираться побыстрее? Неловко об этом говорить, но мне тут звонили со службы и просили подъехать. Наверное, скоро мое начальство будет звонить снова. Что ему передать?