Проект Х - [12]

— Слава, если чего не так будет, я как-нибудь шумну. Ты тогда сразу затаись или беги. Тебе ведь их видно не будет, верно?

— Точно, жаль ты по-птичьи не умеешь, а то бы можно было наладить систему наблюдения и оповещения…

— Уж лучше нормальную радиосвязь… — Буркнул он в ответ. — И вот еще что, я Бобра пошлю назад по дороге, пусть сторожит основную банду, если появятся будет шанс удрать вовремя.

Я подмигнул ему, все же Пашкец — голова и двинул вперед. Слова и поддержка друга оказали реальную помощь. Теперь я словно уже и не один на один с врагом. Микулин отработает роль дополнительной пары глаз. Перебегая от ствола к стволу, я быстро обошел стоянку несчастных путешественников по окружности. И уже ползком, точнее, неким паучьим манером, двинулся дальше. Особо следил за всякими веточками, этого добра в диком лесу — валом, а стрельнет — и все, пиши, пропало. Иногда забывал дышать, но не забывал слушать. Доносящиеся голоса успокаивали, в них не было и намека на опасность. И Пашка молчит. А ведь он прав, банда может вскоре вернуться… так что медлить не стоит точно.

Уже у самой обочины, притаившись под кустом, я до боли в глазах вгляделся в просвет между колесами фургона, стараясь угадать, где те двое сейчас. Не сразу, но удалось заметить две пары сапог. Вроде нормально. Сориентировавшись, чтобы точно подгадать в «тень» от колеса, метнулся через тенистый просвет дороги. Повезло, что здесь, в овраге солнце не пробивалось сквозь густые ветви деревьев, нависающих над открытым полотном грунтовки. Сердце бешено стучало, дышать я боялся даже носом. Оставались последние метры. Ложиться и ползти по-пластунски — резонов нет. Не умею я по хвое и веткам тихо ползать. Уж лучше на карачках, опираясь на руки… каждый шаг вперед — внимательное ощупывание земли перед собой, я даже не опирался на всю ладонь.

Когда до колеса оставались считанные шаги, голоса вдруг начали смещаться. Теперь я уже слышал и шаги, и мог четко разобрать каждое слово их разговора. Окаменев, я весь обратился в слух.

— Митяй, пойди, сходи еще за дровами, видишь, погорел костер совсем…

— Да, чего там, и так все готово. Вернутся скоро, а каша еще долго не остынет и угли вон какие — горячие, — раздался звук, словно кто-то смачно харкнул.

— Черт! Митяй, сукин сын, сколько раз тебе говорил, не плюй в огонь, не к добру это.

— Ха, ты лучше свои проповеди жмурам прочитай, а меня учить не надо, ученый.

— Поговори мне еще, щенок, вот Лешак вернется, он тебе по первое число горячих выпишет. — Зло отозвался второй.

Возникла короткая пауза, прервавшаяся потоком негромкой и весьма однообразной брани собеседника Митяя. Отличный момент, которым грех не воспользоваться и я таки достиг колеса. Приподнявшись, очень, очень осторожно посмотрел сквозь просветы в колесном диске, где эти двое. Оба сидели вполоборота ко мне метрах в пяти-семи. Совсем рядом… И что самое главное, смотрят не на фургон. Отлично.

Теперь лишь бы все получилось. Медленно разогнувшись, я встал на ноги и чуть выглянул из-за края фургона. Ближе всего ко мне стояла двустволка, вороненая сталь ее холодно поблескивала. Мне еще хватило терпения и ума посмотреть, не цепляется ли ремень за другие стволы, обнаружив в итоге, что никакого ремня и нет. Ухватив пальцами ружье за стволы, я спокойно, словно всю жизнь только этим и занимался, вытянул оружие к себе. Тихонько приоткрыв казенник, с кровожадной радостью убедился — патроны на месте. И не важно, что там — хоть самая мелкая дробь — с пяти метров жахнет капитально. Вооруженный человек отличается от безоружного очень ощутимо. Это я понял ясно. Тихонько взведя курки и изготовившись к стрельбе, вдохнул — выдохнул и шагнул в бок и вперед, беря бандитов на прицел.

— Поздорову, убивцы. Руки в гору. — Черные зрачки стволов медленно качнулись, показывая, кто хозяин положения. Оба бородача смотрели на меня, не шевелясь, мне кажется, они не поняли, кто перед ними. Все верно, я возник для них буквально из ниоткуда, без крика и гама. Пока все это говорил, шаг за шагом приблизился вплотную к ближайшему из бандитов. Его растерянно-недоуменное лицо при воспоминании о пережитом за время переползаний по лесу страхе, вызвало безотчетную волну ненависти и, заметив, что он не спешит поднять руки, а наоборот, вроде пытается подняться, без раздумий ударил. Резко повернул ружье прикладом вперед и коротко размахнувшись, от души врезал в лоб и, уже падающему на землю, припав на одно колено, добавил в живот. Сразу же вскинул оружие скомандовал второму:

— Руки вверх, замер или отстрелю башку нахрен. — Говорил я тихо, но видно убедительно. Второй послушно выполнил приказ, нижняя челюсть у него отвисла, смелым и решительным он не выглядел, а вот напуганным до смерти — точно.

— Мордой в землю, упал. Руки, руки тяни, — я толкнул дулом ему в затылок, повалив на дерн, прижал стволом голову вниз. — Понюхай, как землица пахнет, и помни, жить будешь, пока я этого хочу. Руки за спину, быстро.

И снова приказ выполнен без промедления. Черт, как хочется врезать, а еще лучше пристрелить — ведь самому страшно, а вдруг в чем-то ошибусь и роли тут же поменяются… Где же Паша? Чего тянет? Неужели не видел, что произошло? Крикнуть ему? Страшно почему-то, не хочется тишину нарушать. Ладно, тогда поехали дальше.