Проект Германия - [117]

— Еще не догадались?

— Честно говоря, нет. Фанатик, возможно. Он католик? Иезуит?

— Он краснодеревщик, — ответила Нина.

— Так прозаично?

— Во Франции самая низменная проза жизни в любой момент может внезапно обернуться героизмом, — сказала Нина. — Вы читали рассказ Мопассана «Пышка»?

Я молча покачал головой.

— Понятно, — после короткой паузы заключила Нина. — В моторах «Майбах» вы разбираетесь лучше, чем в беллетристике.

— Приблизительно так, — отпираться было бессмысленно.

— Ладно, вот вам еще одна история. Еще одна история о Сопротивлении, о том, как малое превращается в великое… До войны Святой работал в мастерской, которая принадлежала его семье. Когда пришла весть о том, что немцы перешли Сену, вся семья бежала из Парижа. После скитаний под бомбежками, потеряв близких, Тусен добрался до Тулузы. Деньги кончились, есть было нечего. Ему было семнадцать лет. Однажды, бродя по Тулузе в поисках работы, он прошел по площади Сен-Сернен, не заметив, что вся она окружена полицейскими. Тех, кто входил в этот круг, задерживали и спрашивали бумаги. У Тусена не оказалось никаких документов, они сгорели во время бегства. Задержанных отправили в префектуру и заперли, а в середине ночи затолкнули в фургон и куда-то увезли. Выгрузили в темноте перед каким-то зданием. И здание, и небольшой парк перед ним были обнесены колючей проволокой.

— И что это было? — спросил я. — Лагерь?

— Да, лагерь Клерфон недалеко от Тулузы. Задержанных загнали в здание и начали переписывать. Тусен стоял одним из последних в очереди. Он закашлялся — у него плохие легкие, — и один из французских офицеров неожиданно приказал ему выйти. Они снова очутились в парке. Офицер подвел его к ограждению, раздвинул колючую проволоку, велел выбираться и немедленно уходить из Тулузы. Тусен не стал задавать вопросов. Почему тот человек его спас — осталось загадкой. Но с тех пор Святой в Сопротивлении.

— Так он поэтому спрашивал про лагерь? Хочет знать, чего избежал?

— Мне скоро уходить на работу, — сказала Нина. — Комнат у меня две. Я, уж простите, буду спать на софе, так что постелите себе на полу. — Она кивнула на гору барахла, закрытого шалью. — Возьмите себе одеяло, какое хотите, белье, если не любите спать на голом. У меня всё не очень чистое, но это ничего?

— Ничего, — ответил я. — А вас не смутит, что я буду спать с вами в одной комнате?

Нина тихонько засмеялась.

— Да я могла бы даже переночевать с вами в одной постели, но софа у меня узкая — вдвоем мы на ней просто не поместимся.

Нина собиралась на работу: складывала в сумочку косметику, пропуск. Она непрестанно двигалась, ходила по комнате, заставила меня отвернуться и надела другое платье. Потом я помог ей застегнуть пуговицы на спине. Она двигала лопатками, задевая мою ладонь. Чтобы мне удобнее было застегивать, она подняла и удерживала рукой волосы, открыв шею.

— Невозможно спать, пока ты бегаешь тут, как рассерженная мышь, — раздался голос, и на пороге комнаты появился Тусен в старом полосатом халате. Он стоял босиком на нечистом полу.

— Ты подслушивал? — возмутилась Нина.

— Ну, Эрнст же подсматривал, — засмеялся Святой.

Я понял, что краснею. Со мной такого не случалось уже сто лет.

— Нина рассказала вам про меня, в общем, правильно. И мой интерес к лагерям объясняется именно этим, — кивнул мне Тусен. — Вы поможете нам, товарищ? Сейчас у нас каждый человек на счету.

— Помогу в чем?

— Взорвать главарей «Триколора» в отеле «Маджестик», конечно.

Я ошеломленно замолчал. До сих пор мне казалось, что я понимаю, о чем здесь разговаривают.

Тусен помолчал, всматриваясь в мое лицо, и совсем тихо прибавил:

— Я не сумасшедший и не фанатик, товарищ.

— Святой! Немедленно в постель! — закричала Нина.

Он рассмеялся и бесшумно скрылся в комнате.

Нина надела туфли, набросила пальто. Предупредила, что вернется поздно, Revue заканчивается после полуночи.

Я проводил ее до выхода, вернулся в комнату и начал разбирать вещи. Добыл два одеяла, одно постелил, другим укрылся. Долго лежал без сна, глядя в потолок. Несколько раз Святой принимался кашлять, потом опять затихал за дверью. Мне было очень тепло.

3. ОТЕЛЬ «МАДЖЕСТИК»

Нина вернулась домой около трех часов ночи и долго сидела с Тусеном. О чем-то они тихо разговаривали, несколько раз Нина выходила за питьем или мочила полотенце под краном. К рассвету Святой исчез, а Нина наконец крепко заснула.

Поднялись мы после полудня. Солнечный свет желтой кляксой лежал на полу посреди комнаты и казался чем-то вроде старой собаки. Казалось, подзови его — и он нехотя поднимется, подойдет и ткнет тебе в ладонь холодным носом.

Нина принялась готовить поздний завтрак.

— До одиннадцати вечера я совершенно свободна, — сообщила она, взбивая омлет. — Чем займемся?

Волосы она заколола, подняв наверх, и я видел ее затылок с легким светлым пушком.

Я уже привычно плюхнулся в кресло.

— Вы меня что, усыновили? — осведомился я.

Она, смеясь, обернулась ко мне:

— А вы против?

— После майора Кельтча я еще не встречал человека, которому доверил бы мое усыновление.

— Кто такой майор Кельтч?

— Первый командир нашего полка.

Она подала мне на колени тарелку.