Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей - [101]
3. Сестер же своих Зою, Феодору, Агафу, Феофано и Анну он из царских палат перевел и постриг в монахини в Каниклий, в который была пострижена в монахини и августа Софья, жена царя Христофора; хотя и мать Романа Елена, и они сами рыдали, стенали, заламывали руки, бросались на шею друг другу, однако достигли этим не больше, чем пустыми и никчемными слезами[5]. А по прошествии дней самодержец опять, перевел их в новое место – Зою, Феодору и Феофано отправил во дворец Антиоха, а Агафу сослал в монастырь, основанный и построенный царственным [195] Романом – дедом самодержца[6]. И распорядился выдавать им то же, что получали во дворце.
4. Доместика схол Никифора Фоку царь произвел в магистры и послал на Восток против врагов Христа. А его брата патрикия Льва назначил стратигом, а вскоре сделал магистром и доместиком Запада. Сам же он развлекался целыми днями, скакал по полям с охотой (даже ноги его не было в царском дворце); заботу о войске доверил братьям, а тем временем забавлялся и наслаждался охотой за стенами Византия, проводя время с ровесниками, льстецами и злосоветчиками-соблазнителями.
5. Что сказать о неутомимости, непреклонности, подвигах, мужестве и доблести царя? В один день он и на ипподроме сидел, и с синклитом обедал, и деньги раздавал; в полдень играл в мяч в Циканистре с соперниками умелыми и опытными, которых нередко обыгрывал, а потом с торжественной свитой отправлялся в Анорат, там ловил четырех огромных кабанов и уже вечером после охоты возвращался назад во дворец. Он был молод годами, крепок телом, с пшеничного цвета кожей, с красивыми глазами, длиннонос, розовощек, в речах приятен и сладостен, строен как кипарис, широк в плечах, спокоен и приветлив, так что все поражались и восхищались этим мужем[7]. И радовались ему граждане, поскольку он и удачлив был, и над народами властвовал. И много доставлялось тогда в Византии всякой пищи и продовольствия.
6. Царь Роман после смерти отца заимел второго сына, которого назвал Константином[8]. И вскоре венчается Константин патриархом Полиевктом на амвоне Святой Софии. Августа же Елена, возлежа во дворце, радовалась вместе с царем и после долгой болезни скончалась в благочестии девятнадцатого числа сентября месяца. Он по-царски почтил ее, августу поместили на ложе, отделанное золотом, жемчугами и драгоценными камнями, синклит проводил тело, а похоронили ее в гробнице рядом с отцом, в монастыре, основанном ее отцом Романом, в Мирелее.
7. Магистру же и доместику схол Никифору Фоке добрый, сладостный и приветливый царь (какими еще хорошими словами наградить сего мужа?) велел отправиться в поход против Крита с большим войском, боевыми кораблями и с жидким огнем. Дело в том, что критяне с тех пор, как захватили этот огромный остров, каждодневно чинили зло и беды на ромейской земле, захватывали добычу и пленных. А овладели они островом при Михаиле Аморийском, отце Феофила, когда войско занято было подавлением бунта и мятежа Морофомы, соратника Михаила (больше трех лет властвовал этот узурпатор над Фракией и Македонией). Дождавшись удобного момента, сарацины – выходцы из Испании с большим флотом боевых кораблей захватили остров[9], и длилось их владычество до дня, когда были они разбиты магистром и доместиком Никифором Фокой, всего 158 лет.
8. Потому и движимый божественным рвением самодержец Роман по совету и здравомыслию паракимомена Иосифа собрал отовсюду суда и военные корабли и решил направить их к Криту с жидким огнем и отборным войском фракийцев, македонцев и слависиан[10] на борту. Однако некоторые из верных его рабов, членов синклита, не одобрили похода на Крит, они напомнили царю о подобных экспедициях и предприятиях при прежних [196] царях, потративших впустую огромные деньги и ничего не достигших (главным образом они имели в виду благочестивого, в Бозе почившего царя Льва и багрянородного Константина, которые потеряли и загубили столько денег и войска[11]), – кроме того, боялись они и опасности на море, а также помощи Криту со стороны соседних сарацин, испанского и африканского флота, а также распространившейся молвы, будто тот человек, который захватит Крит, станет царем и овладеет скипетром Ромейской державы[12].
9. Но паракимомен Иосиф, ум дельный, прямой и неусыпный, выйдя вперед, сказал: «Все мы знаем, государь, какие беды причинили нам, ромеям, враги Христа. Вспомним убийства, насилия над девами, разрушение церквей, опустошение прибрежных фем. Сразимся за христиан и единоплеменников, не побоимся ни долгого пути, ни морской пучины, ни изменчивости победы, ни немощи молвы. Наш долг повиноваться твоему боговдохновенному приказу, ибо Бог внушил тебе эту мысль. Сердце царя в руке Господа
