Проделки близнецов - [46]

– Ты сумасшедший, – выдохнула она.

Он покачал головой.

– Подумай хорошенько, Кейла. У нас одинаковые представления о ценностях: ты предана своей семье – сестре и этой свихнутой мачехе Ты их любишь и ценишь. У меня с моей семьей то же самое. Еще важнее то, что ты хочешь иметь детей и я тоже. Ты готова на жертвы ради своего ребенка. Ты доказала это, решив оставить нашего ребенка и вырастить и воспитать его, несмотря на трудности и неудобства, с которыми сталкивается мать-одиночка.

Кейла покраснела.

– Ты делаешь из меня эдакую богоматерь.

– Я восхищаюсь тобой и уважаю тебя за то, что на первом месте у тебя ребенок, а не ты сама, – с чувством сказал он. – Наше общество вступило в ту стадию, когда на первое место оно ставит нужды и права отдельной личности, а не интересы семьи. Людей других культур учат гордиться тем, что они жертвуют собой ради тех, кого любят, но у нас сейчас дело обстоит иначе.

У нее не было слов. Его утверждение о том, что она воплощает в себе эти традиционные, достойные восхищения добродетели, заставило ее почувствовать себя уверенной, гордой и сильной. Как можно спорить с тем, кто заставляет тебя ощутить такое? – спрашивала она себя, и голова у нее кружилась. И вообще, зачем это нужно?

– У нас будет хороший брак, – продолжал Мэт все тем же голосом, который словно гипнотизировал ее, приковывая к себе все ее внимание. – Возможно, мы не так хорошо знаем друг друга, как некоторые пары, когда они женятся, но глубокое доверие, близость и преданность не просто вручаются молодоженам в день свадьбы, Кейла. Их нужно создавать, и мы будем трудиться над этим каждый день.

Он снова дотянулся до ее руки, взял ее и опустил себе на бедро; их пальцы переплелись. На этот раз Кейла не вырывалась. Он и озадачил, и смутил ее. Весь ее жизненный опыт подсказывал, что их отношения обречены на провал, что ей не следует полагаться на него. Но внутри у нее теплилась искорка надежды, такая слабая, что она с трудом улавливала ее.

Они ехали по гористой сельской местности Пенсильвании, ее рука по-прежнему покоилась в его. Кейла следила за дорожными знаками, видела сколько миль они проехали. И по мере того, как они приближались к Джонстауну, ее беспокойство все росло.

– Джонстаун расположен в долине глубинного ущелья, на месте слияния двух рек. Ты видишь какой легкой добычей является город для рек во время разлива, – сказал Мэт, когда они спускались по крутой горной дороге, ведущей к расположенному внизу городу. – Две речушки сбегают с гор, Литл-Конмоф с востока и Стоуни-Крик с юга, и встречаются у их подножия в Джонстауне. Во время проливных дождей они обе превращаются в бурлящие потоки, несущиеся с гор, особенно весной. Сигнальная служба – как бы предшественник Национальной метеорологической службы – назвала грозу, вызвавшую Великий потоп, «самыми продолжительными атмосферными осадками века».

– Мне мало что известно о Потопе, но я, кажется, припоминаю что-то о прорыве дамбы.

Мэт мрачно кивнул.

– У рыболовно-охотничьего клуба Саут-Форка было искусственное озеро, созданное для развлечения его членов, угольных и стальных королей из Питтсбурга. Озеро было расположено в четырнадцати милях выше Джонстауна, и было известно, что в дамбе, сдерживающей озеро, есть строительные дефекты. После того продолжительного дождя дамба не выдержала, и вода хлынула с горы с силой Ниагарского водопада. В наши дни Парковая служба США заведует Национальным мемориалом, посвященным Потопу, находящимся на месте клуба. Музей, посвященный Потопу, расположен в центре Джонстауна. В нем находятся памятные предметы, уцелевшие во время Потопа, и ежедневно демонстрируется документальный фильм о нем, выигравший приз Академии. Как-нибудь в ближайшее время мы побываем в обоих местах.

Они спускались с горы. Утро было ясное и солнечное. Кейла попыталась представить его хмурым и ненастным, с угрожающе темным небом, не предвещающим ничего хорошего, с которого льются нескончаемые потоки дождя, мысленно нарисовала прорыв дамбы и целое озеро воды, хлынувшее вниз на ничего не подозревающий город. Она содрогнулась.

– Расскажи мне вашу семейную историю о Потопе, – сказала она. – «Таверну Минтиров» на самом деле унесло течением?

– Она была раздавлена так, что от нее ничего не осталось. Мой прадедушка, Мартин Минтир, в год Потопа был всего лишь девятилетним ребенком, но до самой смерти его память сохранила весь ужас пережитого до мельчайших подробностей. Он рассказал об этом своему сыну, моему дедушке, а тот передал историю нам. Мартин так хорошо это описывал, что казалось, мы сами это видим: стена воды, с грохотом летящая с гор, несущая с собой куски домов, железнодорожные шпалы, трупы животных и всевозможный мусор, низвергающаяся подобно исполинской приливной волне и все сметающая на своем пути.

– Представляю, как он был напуган! – воскликнула Кейла.

Мэт серьезно кивнул.

– Он говорил, что грохот походил на раскаты грома в грозу, хотя другие утверждали, что это больше напоминало шум приближающегося поезда. Мартин со своими родителями и двумя маленькими сестренками, с папиным братом и тремя кузенами бежали вверх на гору, когда их настигла вода. Уцелели только Мартин, его отец и четырнадцатилетний кузен. Остальные погибли… Их унесло, и они утонули.