Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР - [34]

Такая группа сформировалась, например, вокруг тогдашнего председателя Совета Министров СССР Николая Рыжкова. По его мнению, решений экономических проблем страны следовало добиваться на пути повышения производительности труда и интенсификации производства. Группа Рыжкова настаивала на принятии мер по ускоренному применению достижений научно-технического прогресса в производственную практику. Она выступала также в поддержку повышения капиталовложений в сферу машиностроения. Сторонники Рыжкова поддерживали проводившиеся в то время эксперименты по установлению системы самостоятельного финансирования на предприятиях.

Другое направление реформаторов, отличающихся от «круга Горбачева», возглавлял Лев Зайков. В июле 1985 года его избрали секретарем ЦК КПСС по вопросам военно-промышленного комплекса (ВПК). Его взгляды на политику перемен тоже были связаны с реформами системы капиталовложений и поощрительным развитием научно-технического прогресса и машиностроения. Реформаторские программы Зайкова предусматривали принятие мер по улучшению качества продукции и введению обоснованной системы дифференцированной оплаты труда, а также по улучшению порядка на производстве и повышению требовательности к сменной работе.

В отличие от группы Рыжкова, Зайков и его люди были против идеи о самостоятельном финансировании предприятий, ибо она, по их мнению, способствовала бы развитию элементов конкуренции и появлению других механизмов рыночной системы.

Свои взгляды на ход необходимых перемен в советском обществе и экономики были и у Егора Лигачева, тогда второго человека в партии после Горбачева. Он тоже выступал:

— за введение серьезно обоснованной дифференциации оплаты труда на предприятиях;

— совершенствование системы бухгалтерского учета их деятельности;

— введение коллективных трудовых договоров;

— проведение эксперимента по установлению системы самостоятельного финансирования на предприятиях.

Наряду с этим Лигачев безоговорочно отвергал систему частной собственности и экономику «свободного рынка». Залог успеха положительных перемен для него состоял:

— в совершенствовании и укреплении существующей системы единого экономического планирования;

— в повышении рентабельности и ответственности отдельных предприятий;

— в улучшении дисциплины во всех ее измерениях.

С точки зрения таких позиций, Лигачев поддерживал и кампанию против алкоголизма. Вместе с тем он считал, что следует предпринять более серьезные меры против превращения практики и мировоззрения потребительства чуть ли не в основную норму жизни и устройства всего советского общества и его экономики. По его мнению, следовало безотлагательно и бескомпромиссно действовать против коррупции и всяких форм незаконной «теневой экономики».

Лигачев полагал, что изменения в экономике следует проводить на основе рекомендаций и решений, намеченных на состоявшейся в июне 1985 года Всесоюзной научно-технической конференции по этим вопросам. Он самым категорическим образом подчеркивал, что все реформы и перемены должны происходить в рамках принципов и системы научного социализма, что не следует допускать никаких компромиссов и кампаний в сторону «рыночной экономики» и возвращения к частной собственности на средства производства.

* * *

Первые сигналы о «новом курсе» Горбачева, предназначенном повернуть политику перемен в СССР в каком-то другом, неизвестном до тех пор направлении, наметились во время работы XXVII съезда КПСС в феврале 1986 года. По правде говоря, тогда Горбачев, скорее всего, сделал заявку не столько на какую-то новую политику, сколько на внедрение в нее некой иной, принципиально отличающейся идеологии о характере, целях и содержании реформы. Он уже не только больше не говорил о преемственности с принципами и идеалами прошлого, но и всячески старался навести на мысль о якобы уже созревшей необходимости порвать с этим прошлым.

В плане тактическом он обычно связывал подобные идеи с рядом недостатков, допущенных во время «застойного периода» правления Брежнева, сложившегося после начала его серьезной болезни. Очевидно, заигрывая с уже довольно широко распространенными общественными настроениями, он призывал к «подлинно революционным переменам» и к необходимости «решительного поворота» как во внутренней, так и в международной политике.

Общие речи такого рода вводили людей в заблуждение, позволяя им воображать вещи, в корне отличающиеся от того, что в действительности происходило впоследствии.

Горбачев также подменил конкретную формулировку Андропова об «ускорении научно-технического прогресса» более неопределенной и туманной фразой об «ускорении экономического и социального развития». К тому же, если, как ему казалось, кто-то не уделял нужного внимания таким изменениям в терминологии, он всегда подчеркивал, что речь идет не просто о словах, а о совершенно ином понимании совершающихся перемен. По его мнению, их не следовало бы ограничивать сферой лишь экономических реформ. Наоборот, в соответствии с «новыми взглядами» Горбачева, изменения должны были охватывать все методы работы, всю систему существующих политических и идеологических институтов.