Продавщица - [31]

— Как ты?

— Нормально, — отвечает она детским голоском.

— Хочешь поговорить об этом?

— Хорошо, можно я тебе перезвоню?

— Ага.

Они вешают трубки. Мирабель кладет вещи, снимает тонкую ветровку «Гэп» и выпивает немного воды. Она весь день была в полуобмороке. Она больше не хочет с ним разговаривать никогда, и все же довольна, что он позвонил. Ей надо поговорить с другом, с союзником о Рэевом проступке, но ее единственный друг — Рэй. Она проходит в спальню и набирает код 206.

— Рэй?

— Положи трубку, я перезвоню.

— Ага.

Это финансовый ритуал. Когда она ему звонит по междугородной линии, они кладут трубки, и он перезванивает, чтобы ей не пришлось платить за разговор.

— Тебе лучше? — говорит он.

— Мне немного лучше, — говорит она, не понимая, о чем это он.

— Может быть нам увидеться?

— Не думаю. Я сдала билет на Нью-Йорк. Это ничего? Я хочу съездить в Вермонт навестить родителей.

Мирабель едет к родителям не за утешением. Ни мать, ни отец ей не посочувствуют, ведь она едва ли сможет им объяснить ситуацию, тем более что ее отец повинен в том же деянии. Но ее приласкают ее комната, ее вещи.

— Само собой. Конечно, — говорит Рэй.

Разговор кое-как продолжается, и Рэй говорит, что ему очень жаль, что он ее обидел. И это — правда, но в душе он не понимает, как мог бы повернуть дело иначе. Он решительно настроен не полюбить Мирабель — она ему не ровня. Он знает, что он ее использует, но не может остановиться. И как бы сильно они друг друга ни хотели, несовпадение целей заводит их в патовое положение, и их отношения не могут продвинуться вперед даже на тот минимум, который необходим, чтобы их сохранить. Они кое-как прощаются, Рэй — понимая, что это еще не конец, а Мирабель — не думая ни о чем, кроме своей теперешней боли.

«Прада»

Лиза пронюхала о вылазке Мирабель в «Праду». Для Лизы «Прада» — это все-про-все и все-подряд любого ухаживания. Эта изысканная одежда не просто дорога — она узнаваема. Платье от «Прады» — это платье от «Прады» и навсегда останется платьем от «Прады». Особенно — новое платье от «Прады». Новое платье от «Прады» означает, что покупка недавняя, что потрачены свежие деньги и платье от «Прады» на Лизе знаменовало бы, что у нее крупный улов. Это показало бы, что она подцепила деньги, и ее мужчина провел с ней достаточно времени, чтобы отвезти ее в Беверли-Хиллз, дождаться, пока она перемеряет все, что ни есть, и беспечно швырнуть кредитку на прилавок, даже не взглянув на ценник.

Воочию Лиза убеждается в правдивости слухов, когда однажды утром видит Мирабель, прибывшую на работу в изумительно сидящем сногсшибательном платье. Лиза знает «Праду» что мать родную и, увидев Мирабель, задрапированную в идеальный наряд от «Прады», не может сдержать глубокий нутряной рык. Лиза звонит подруге в магазин «Прады», чтобы разузнать побольше и — да, Рэй Портер и неизвестная мисс туда наведались.

Единственная мысль Лизы при известии о том, что сбылись худшие опасения: надо постричь и обиходить свои лобковые волосы. Это ритуальный акт готовности, военный танец — сродни таинственным приготовлениям матадора к битве. Кроме того, это делается из убеждения, что все естественное в ней должно быть подрегулировано, чтобы дойти до максимально прекрасного состояния. Груди, размер губ, волосы, цвет кожи, цвет губ, ногти на руках и на ногах — все требует доводки.

Лиза сидит на унитазе и бреется, закинув одну ногу на туалетный шкафчик. Она может макать бритву в унитаз, когда ей нужно смочить лезвие, по мере того как она подбривает и начесывает мохнатый лоскуток до совершенства. Лиза настроена избавить Рэя Портера от ошибки в лице Мирабель. Ей нужно знать, где он и как он выглядит, только и всего. Она с легкостью может выпытать это у доверчивой Мирабель, возможно, всего за один обеденный перерыв, так что она не особенно беспокоится и не строит коварных планов. Последний раз, омыв лезвие в унитазе и нежно плеснув воды на уже идеальной формы лужайку, Лиза встает и абсолютно голая смотрит на себя в зеркало. Она — песочные часы и весь песок наверху. Она белая и розовая, и грудные импланты ее распирают и натягивают и выбеливают кожу вокруг себя, чтобы грудь ее сияла. Соски ее — цветом как жевательная резинка, и упруги они так, что их можно жевать, как резинку, ибо в них силикон, и теперь между ног ее — самый лакомый кусочек собственности к западу от Техаса.

~~~

Мирабель говорила родителям, что собирается в Нью-Йорк, так что когда она звонит и сообщает, что вместо этого приедет в Вермонт, не обойтись без объяснений. Но она блефует напропалую, и поскольку ее родители вообще не склонны задавать лишних вопросов, им и невдомек, что она кое-как держит себя в руках.

В Вермонте Мирабель улыбается, будто вот-вот получит «Оскар». Ей и впрямь удается выглядеть жизнерадостной, но время от времени она ретируется в свою комнату — дать своим скорбям выйти через поры. Она без цели слоняется по дому и замечает на отцовском столе визитку, которую она ему дала, знаменательным образом перенесенную из спальни. Она думает, позвонил ли он, и надеется, что да.

Спустя двадцать восемь часов ужасающего уик-энда звонит телефон, и она берет трубку. Это Рэй Портер, из Нью-Йорка. После неловких «приветов», Рэй, приступив к делу, смягчает голос, и складывается впечатление, что он прижимается к ней. Интонация его просьбы до того виноватая, что почти вгоняет обоих в слезы.