Продавец льда - [11]

— Впереди. Не нужно туда ехать.

— Добро. Где не проедем, пройдем пешком. Бери фару и полезай за мной, заявил Оскар, натягивая парик и перчатки.

Гад был на месте и уже получил свое, даже с избытком. На ровном месте острием вверх торчала странно закрученная алмазно-прозрачная сосулька, внутри — серебристый буер, и рядом — Браконьер.

«Доигрался, сволочь», — подумал Оскар.

«Вот и меня когда-нибудь найдут в таком же виде», — подумал он пять минут спустя.

Мариус порывался что-то сказать, но Оскар жестом велел ему заткнуться. Без единого слова он вернулся к балластине. Вырезана она была самым варварским образом: вся поверхность — сплошная муть и мелкие трещины. Он взял у Мариуса фару, поставил рядом с блоком, посмотрел с другой стороны. Внутри льдины смутно различался силуэт свернувшегося калачиком аборигена. Оскар подобрал какую-то забавную ледышку, положил поверх блока.

— Ни черта не разобрать. Давай впрягайся, а то лебедка сюда не достанет, — сказал он наконец и начал толкать ледовый блок к вездеходу.

Когда они забрались в кабину и сняли теплое, Оскар плеснул Мариусу спирта, приложился сам и велел:

— Теперь рассказывай все по порядку.

Парень, хлебнув спирта, долго тяжело дышал и моргал, но потом все-таки начал:

— Господин Карвальял хотел проверить, нельзя ли на облегченном буере проскочить через язык Стеклянной реки. Не успел он подъехать к нему, как под буером словно что-то лопнуло, и лед полез вверх. Он выскочил из буера, но лед захватил и его. Все кончилось за минуту.

— Понятно, — сказал Оскар. — А теперь одевайся и вылезай наружу.

— Пощадите, господин Пербрайт!

— Дурень… Я сейчас буду менять «липучку», а это зрелище не для слабонервных. Вернешься минут через пять, и если я отключусь, постучишь мне по морде.

Когда до Ириса осталось мили две, Мариус начал как-то странно поглядывать на Оскара.

— В чем дело? — спросил тот.

— Господин Пербрайт, можно вас спросить?

— Давай.

Гибель Браконьера, хоть он и был гадом, сильно подействовала на Оскара. В этом состоянии его можно было просить о чем угодно, и мальчишка это почувствовал.

— Не говорите матери. Отец так или иначе узнает, а мама…

— Договорились. Скажешь, что был у меня в мастерской, — ответил Оскар, и Мариус облегченно вздохнул. — Кстати, мог бы и не просить: мы с твоей матерью ходим разными курсами.

— Вы помните, как выглядел буер в сталагмите? — спросил Мариус после долгой паузы.

— Да, к сожалению.

— Очень динамично. Понимаете, форма как бы течет вниз и одновременно взметается вверх. Все дело в спирали. Это был бы чудесный памятник всем, кто погиб во льдах.

— Из этой скотины — памятник?! — удивился Оскар. — Да кто его купит?

— Я бы все сделал бесплатно. Выставил бы его для всеобщего обозрения…

— Угу. У казино или — еще лучше — у ресторана. Наконец-то Браконьер попадет в приличное общество. Слушай, а замерзни там я, ты бы и меня выставил?

— Что вы, господин Пербрайт!

— Ну так пусть и Браконьер стоит там, где его Бог покарал. Эх ты, скульптор Божьей милостью…

6

Что кристалла из этого блока не получится, Оскару стало ясно с самого начала.

Можно было сделать простую прямоугольную призму. Можно было сотворить новодел, назвать его новоделом и продать как новодел. В любом случае следовало сначала посмотреть, кто там внутри, а уж потом решать судьбу блока. Главное, глубоких трещин на нем не было.

Все было как всегда: Оскар укрепил блок в фиксаторах, прошелся термокаутером по самым вопиющим выступам и принялся осторожно полировать там, откуда можно было увидеть человека, заключенного в льдине.

Этой женщине было не место в паршивой прямоугольной призме, хотя, с другой стороны, такая красота не нуждалась ни в каких особенных украшениях. Медные волосы заслоняли часть лица, но и так было ясно, что Оскару достался шедевр. О теле судить было рано, но он и мысли не допускал, что оно может оказаться недостойным лица.

Снова вгляделся он в облик женщины, погибшей полтысячелетия назад, и снова долго не мог оторваться. Профессионально он отметил лишь две погрешности: губы были сведены страдальческой гримасой, а огромные глаза под чистым выпуклым лбом скрывались не только тонкими веками, но и узкой прядью волос.

«Ох, и умница же, наверное, она была», — подумал Оскар, отрываясь наконец от прекрасного лица.

Он переставил фиксаторы сам, с помощью одной колесной подставки, едва ли отдавая себе отчет, почему не хочет, чтобы экзоскелетон касался даже глыбы, и снова принялся полировать лед.

Похоже, с гибелью Браконьера для Оскара началась полоса везения: отполированная грань открыла новые находки. Запястье красавицы охватывал браслет дивной работы — в металле с красноватым отливом была изваяна ветка неведомого дерева, а локоть прижимал к телу книгу — первую древнюю книгу, обнаруженную на Кельвине-Зеро. Это и определило приговор Оскара: новодел. Оскар освободил блок, сам отвез его в термокамеру, затянул барашки люка и поставил регулятор на самый малый нагрев. В стенках камеры зашумела по контурам горячая вода, и Оскар занялся маленькой ледышкой, подобранной близ Свечки.

Лед, похоже, то намерзал, то таял, и внутри прозрачной льдинки образовался целый лабиринт, заполненный, как ни странно, водой.