Проданные годы [Роман в новеллах] - [95]

Младший Дирда — кузнец Повилёкас написан так любовно, с таким проникновением в характер, что сразу же завоевывает самую глубокую симпатию и расположение. Повилёкас, как, впрочем, и другие братья, батрак в собственной семье. Деспот-отец полностью присваивает его труд. Но, будучи целиком в материальной зависимости от семьи, Повилёкас уже во многом свободен от духовной кабалы кулацкого хозяйства. Единственная в старой деревне рабочая профессия кузнеца сделала этого доброго, отзывчивого и веселого парня иным человеком. Как он прекрасен в своем человечном отношении к маленьким героям книги. Как искренен в своем горе, переживая смерть деспота-отца. И как еще ограничен в своем идеале личного счастья и в способе достижения его. Смерть отца мало что изменила в семейных отношениях. И доведенный до отчаяния Повилёкас в свою очередь похищает деньги, украденные его сестрой у умирающего отца, и бежит из родного дома с любимой девушкой, которую никогда бы не выдали за младшего сына, обреченного всю жизнь батрачить на старших. Молодому советскому читателю трудно представить себе положение младшего сына в крестьянской семье. Но я, человек, проживший полвека, еще помню, как не в литовской, а в русской деревне девки грустно пели о живущем, правда, уже только в памяти, прошлом:

Милый мой, моя отрада,

Я влюбилася в тебя,

Я сама себе не рада,

Что влюбилася в тебя.

Уж ты сватайся — не сватайся,

Меня не отдадут,

У тебя четыре брата

Тебе доли не дадут…

Поступок Повилёкаса, совершенный по принципу: вор у вора дубинку украл, вызван волчьим законом жизни, способной искалечить благородную натуру.

Трагикомическая драма собственничества, разыгрывающаяся на глазах героя в доме Дирды, по глубине изображения достойна стать в ряд с лучшими классическими образцами разоблачения собственнического строя, гасящего и уродующего человеческую душу. Проницательность старого Дирды, его здравый смысл свидетельствуют, что в нем погублен страстью скряжничества и накопительства человек далеко не заурядный. Дивная сцена разговора старика с наймитом-пастушонком, раскрывающая проблеск человеческого в старом Дирде, невольно напомнила о Горьком. Талант Балтушиса, думается, внутренне родствен таланту великого русского писателя.

А самый герой-рассказчик, маленький подпасок! Наивная прямота мальчишеского восприятия оборачивается под пером автора тонкой иронией, становится чудесным средством его, авторской, взрослой оценки того или иного героя. И при этом ни на йоту не поколеблена наша вера в правду характера мальчика, в детскую непосредственность его восприятия. Большое это искусство и как немногим оно удавалось!

Отношение художника к созданным им образам сложнее, чем это принято думать. Часто говорят, такой-то (положительный) образ свидетельствует об искренней любви писателя, а такой-то (отрицательный) написан с искренней ненавистью. Но отношение автора к созданным им образам не может быть определено категориями просто любви и просто ненависти. Художник не списывает с натуры, — созданные им герои, даже имеющие прототипов, равно детища его духа, его фантазии, положительные и отрицательные, они равно нужны ему для воплощения творческого замысла, идеи его произведения. И автор одинаково любовно пишет тот или иной образ, вкладывая в него частицу своей души и выражая определенное моральное отношение к нему.

В зависимости от того, насколько свойствен писателю этот дар родительского, если так можно сказать, отношения к героям, изображаемые им характеры обретают многогранность и объемность, а выражение творческого замысла — необходимую социальную глубину. В романе Ю. Балтушиса мы имеем дело именно с таким художническим отношением к жизненному материалу.

Замысел этот, как верно указал один литовский критик — в разоблачении собственнического мировоззрения и морали, в страстной защите и (добавлю от себя) возвеличивании человеческой красоты и благородства. Да, в романе, как писала литовская критика, писатель с удивительной силой и убедительностью разоблачает звериное лицо литовского кулачества. Но как всякое подлинно художественное произведение, роман шире положенного в его основу материала. Он раскрывает полную историческую несостоятельность и обреченность собственнического мировоззрения и неминуемую победу новых человеческих отношений. Он актуален и современен в полном смысле этих слов.

Гуманистическое начало определяет жизнеутверждающий пафос романа.

Остается досказать немногое. Известно, что Юозас Балтушис работает над второй книгой романа, которым он вступил в пору творческом зрелости. А творческая зрелость художника — это не что-то статичное, не остановка в пути, а сочетание мастерства, жизненного опыта с высшей мобилизацией творческих сил, что позволяет ему уверенно идти вперед, осваивая все новые стороны действительности и духовной жизни человека.

В 1958 году Ю. Балтушис написал очерк «О чем не сложили песню». Есть в этом очерке лукавая полемика с теми, кто затопил нашу периодику непереваренными туристскими впечатлениями о заграничных поездках. Утверждение окружающей нас повседневной жизни, жизни своего народа, как главной темы искусства, составляет пафос очерка. Вдохновенно рассказал в нем автор о сегодняшнем дне Литвы, о ее строителях.