Проданная чернокнижнику - [51]

Меня. Не нас. Почему он сказал так? Что задумал?

Спросить напрямую я не могла — Самаэль, кажется, дремал. Он потратил много сил, чтобы укрыть резиденцию тьмой, и продолжает тратить их сейчас, путая наши следы. Прижимаясь к его боку, я чувствовала, как часто вздымается его грудь, ощущала исходящий жар. И я не хотела мешать. Пусть Самаэль делает то, что считает правильным. Я тоже поступлю так.

Я останусь. Не побегу спасаться в одиночку, даже если Самаэль об этом попросит. Пусть это глупо, пусть наивно, но каким бы ни оказался финал нашей истории, я встречу его с Самаэлем. В конце концов, он ведь сам говорил, что мы разделим одну судьбу на двоих. И я хочу этого. По-настоящему хочу. Не из благодарности или чувства долга. Это нечто гораздо более глубокое, личное. Почти эгоистичное. Потому что Самаэль нужен мне. Любым. И мне неважно, как он выглядит: обезображен ли шрамами, как молвят в городе, или обожжен до черноты. Не видя лица, я разглядела нечто более прекрасное — его душу.

Часа через три мы остановились на маленьком гостевом дворе. Таком убогом, что не оставалось сомнений: даже городские бывают тут нечасто, только низкородные. Еще до того, как мы выбрались из повозки, ленты тьмы опутали дом, заскользили по территории. Очертили ее, будто защитным барьером, и замерли. Самаэль прошел внутрь. Я же осталась на улице, кутаясь в наведенный плащ.

Совсем скоро Самаэль вернулся. За ним, переваливаясь с боку на бок, семенила полная женщина с каким-то свертком. Не поднимая взгляда, она впихнула его мне в руки, развернулась и зашагала обратно в дом. Однако дойти не успела — на пороге тьма опутала ее, будто коконом, и погрузила в наведенный сон.

Ржание и скрип колес заставили меня переключить внимание с женщины на дорогу. Рядом с нашей повозкой остановилась другая — такая же старая и убогая, как гостевой двор. На козлах сидел плюгавый мужичок в растянутой серой рубахе. Дождавшись, когда мы заберемся внутрь, он щелкнул поводьями. Я мельком глянула на вившееся у него над головой темное облако и повернулась к Самаэлю.

— Поешь, — кивнул он на сверток у меня в руках.

Но я не послушалась, даже не посмотрела вниз. Отложила сверток и придвинулась к Самаэлю. Что-то в его голосе меня насторожило.

Несколько мгновений я всматривалась во тьму под капюшоном, будто надеясь поймать его взгляд — тепло-карий, почти золотой. Как тогда, еще в первые дни нашего знакомства. А потом одним быстрым движением, словно змея в броске, я вскинула руку. Самаэль попытался перехватить ее, но я успела коснуться пальцами гладко выбритой щеки. Слишком горячей, чтобы ошибиться.

— Да ты горишь! Надо вернуться на постоялый двор. Уверена, у них найдутся хотя бы простейшие микстуры и…

— Нет времени, Эвелин.

— На такое время всегда найдется! — я бросила беспокойный взгляд на дорогу, оставшуюся позади.

— Эвелин, не надо, — Самаэль мягко потянул меня на себя, заставляя повернуться к нему. — Мы не можем медлить, — произнес он настойчиво.

— Пожалуйста, хотя бы на пару минут. Где-нибудь поблизости наверняка есть колодец. Можно смочить водой тряпку и попытаться сбить жар.

— Это не поможет.

— Самаэль, пожалуйста! — взмолилась я, в отчаянии сжимая его пальцы.

— Этот жар не сбить. И микстуры тут не помогут. Не стоит тратить время попусту.

— Что? Но почему?

— Потому что это проклятие, Эвелин.

Я растерянно моргнула. Как — проклятие? Какое? Чернокнижников? Но до его пробуждения же еще полгода!

Самаэль тихо усмехнулся и качнул головой.

— Тьма над резиденцией развеялась. Тайдариус обо всем узнал и активировал проклятие.

— Активировал? Как?

— Это поводок, которым правители держат чернокнижников. Никто не стал бы подпускать нас к вершинам власти, не имея возможности усмирить. Еще один залог нашей верности: вместе с принесением клятвы мы отдаем часть крови. Через нее можно заставить скрытое в нас проклятие проснуться раньше.

Я упрямо мотнула головой. По-детски наивно, не думая, не понимая, что и почему делаю. Я просто не желала верить, что у меня отняли последнее — время с Самаэлем.

Нет! Только не сейчас! Не когда я наконец смогла понять, что чувствую, когда сделала выбор. Не отдам! Мои пальцы на руке Самаэля сжались сильнее. Будто вцепись я что есть мочи — и удержу.

— Сколько?..

— Не знаю. От пары часов до трех суток. Надеюсь, оставшегося времени хватит, чтобы добраться до поместья. Я должен лично снять печать с лаборатории. Иначе внутрь не попасть.

— Ты знал, что так случится? — голос надломился. — Почему не сказал? Почему не попытался помешать. Почему… почему?..

Слова не приходили. Горло стянуло, не позволяя наполнить грудь воздухом. Его будто не осталось вовсе. Все, что я могла — шептать одно слово, задыхаясь, и всматриваться во тьму. Во тьму, в которой я вновь смогла различить чуть прищуренные светло-карие глаза. В них не читалось обиды или сожаления — только бескрайний океан нежности и непонятного мне спокойствия.

Он всегда знал, что рано или поздно проклятье убьет его. Знал, что, пойдя на преступление против империи — сохранив жизнь сначала Айрис, а потом и мне — рискует. И сейчас в его взгляде я видела уверенность. Согласие с каждым принятым решением, с каждым сделанным шагом. А еще я видела нежность. Такую, от которой стягивает сердце. От которой сковавший мое тело лед с треском ломается. Разлетается сотней осколков и вспарывает ими последний бастион моей выдержки. Я падаю, прижимаюсь к Самаэлю и до крови прикусываю губу, сдерживая крик. И только слезы сдержать я оказалась не в силах.