Продается планета - [5]

— Что ж, уйдем от этих варваров под землю! — заявил генерал Карпентер. — Дайте мне тысячу специалистов по саперному делу.

И под грудами щебня появились подземные города.

— Мы должны стать нацией специалистов, — заявил генерал Карпентер перед Национальной Ассоциацией Американских Университетов. — Каждый мужчина и каждая женщина, каждый из нас должен стать прежде всего закаленным и отточенным орудием для своего дела.

Дайте мне пятьсот медицинских экспертов, триста регулировщиков уличного движения, двести специалистов по кондиционированию воздуха, сто — по управлению городским хозяйством, тысячу начальников отделения связи, семьсот специалистов по кадрам…

— Наша мечта, — сказал генерал Карпентер на завтраке, данном Держателями Контрольных Пакетов на Уолл-стрит, — не уступайте мечте прославленных афинских греков и благородных римских… э-э… римлян. Это мечта об Истинных Ценностях в Жизни. Музыка. Искусство. Поэзия. Культура. Деньги лишь средство в борьбе за нашу мечту.

Уолл-стрит аплодировал. Генерал Карпентер запросил сто пятьдесят миллиардов долларов, полторы тысячи честолюбивых людей, три тысячи специалистов по минералогии, петрографии, поточному производству, химической войне и научной организации воздушного транспорта. Страна дала ему все это. Генералу Карпентеру стоило только нажать кнопку, и любой специалист был к его услугам.

В марте 2112 года война достигла своей кульминационной точки, и именно в это время решилась судьба Американской Мечты. Это произошло не на одном из семи фронтов, не в штабах и не в столицах, а в палате-Т армейского госпиталя, находившегося на глубине трехсот футов под тем, что когда-то называлось городом Сент-Олбанс в штате Нью-Йорк.

Палата-Т была загадкой Сент-Олбанса. Как и во многих других армейских госпиталях, в Сент-Олбансе имелись особые палаты для однотипных больных. В одной находились все раненые, у которых была ампутирована правая рука, в другой — все, у которых была ампутирована левая.

Повреждения черепа и ранения брюшной полости, ожоги просто и ожоги радиоактивные — для всего было свое место. Военно-медицинская служба разработала девятнадцать классов ранений, которые включали все возможные разновидности повреждений и заболеваний, как душевных, так и телесных. Они обозначались буквами от А до S. Но каково же было назначение палаты-Т?

Этого не знал никто. Туда не допускали посетителей, оттуда не выпускали больных. Входили и выходили только врачи. Растерянный вид их заставлял строить самые дикие предположения, но выведать у них что бы то ни было не удавалось никому.

Уборщица утверждала, что она как-то наводила там чистоту, но в палате никого не было. Ни души. Только две дюжины коек, и больше ничего. А на койках хоть кто-нибудь спит? Да. Некоторые постели смяты. А есть еще какие-нибудь признаки, что палатой кто-то пользуется? Ну, как же! Личные вещи на столиках и все такое. Только пыли на них порядком — как будто их давно уж никто и в руки не брал.

Общественное мнение склонилось к тому, что это палата для призраков.

Но один санитар сообщил, что ночью из закрытой палаты доносилось пение. Какое пение? Похоже, что на иностранном языке. На каком? Этого санитар сказать не мог. Некоторые слова звучали вроде… ну, вот так: “Гады в ямы с их гитар…”

Общественное мнение склонилось к выводу, что это палата для иностранцев. Для шпионов.

Сент-Олбанс включил в дело кухонную службу и установил наблюдение за подносами с едой. Двадцать четыре подноса следовали в палату-Т три раза в день. Двадцать четыре возвращались оттуда. Иногда пустые. Чаще всего нетронутые.

Общественное мнение поднатужилось и пришло к решению, что палата-Т — сплошная липа. Что это просто неофициальный клуб для пройдох и комбинаторов, которые устраивают там попойки. Вот тебе и “гады в ямы с их гитар…”!

По части сплетен госпиталь не уступит дамскому рукодельному кружку в маленьком городе, а больные легко раздражаются из-за любой мелочи. Потребовалось всего три месяца, чтобы праздные догадки сменились возмущением. Еще в январе 2112 года Сент-Олбанс был вполне благополучным госпиталем. А в марте психиатры уже забили тревогу. Снизился процент выздоровлений. Появились случаи симуляции. Участились мелкие нарушения порядка.

Перетрясли персонал. Не помогло. Волнение из-за па-латы-Т грозило перейти в мятеж. Еще одна чистка, еще одна, но волнения не прекращались.

Наконец по официальным каналам слухи дошли до генерала Карпентера.

— В нашей битве за Американскую Мечту, — сказал он, — мы не имеем права забывать тех, кто проливал за нас кровь. Подать сюда эксперта по госпитальному делу.

Эксперт не смог исправить положение в Сент-Олбансе. Генерал Карпентер прочитал рапорт и разжаловал его автора.

— Сострадание, — сказал генерал Карпентер, — первая заповедь цивилизации. Подать мне Главного медика.

Но и Главный медик не смог потушить гнев Сент-Олбанса, а посему генерал Карпентер разжаловал и его. Но на этот раз в рапорте была упомянута палата-Т.

— Подать мне специалиста по той области, которая касается палаты-Т, — приказал генерал Карпентер.

Сент-Олбанс прислал врача — это был капитан Эдсель Диммок, коренастый молодой человек, почти лысый, окончивший медицинский факультет всего лишь три года назад, но зарекомендовавший себя отличным специалистом по психотерапии. Генерал Карпентер питал слабость к экспертам. Диммок ему понравился. Диммок обожал генерала как защитника культуры, которой он сам, будучи чересчур узким специалистом, не мог вкусить сейчас, но собирался насладиться ею, как только война будет выиграна.