Прочитанные следы - [4]

После взаимных приветствий Антонина Васильевна увела Нину Викторовну в другую комнату, где обе они занялись сервировкой.

— А вы пока посидите здесь и без приглашения не появляйтесь, — приказала она, уходя.

— И не очень дымите, — добавила Нина Викторовна.

— Не будем, не будем, — пообещал Сергей Сергеевич, придвигая к себе коробку с папиросами. — Ну, закуривай помаленьку да рассказывай о житье-бытье.

Андрей Николаевич уселся в кресло рядом с Дымовым, закурил папиросу и отозвался:

— Живем, работаем. В отпуск собираемся.

— Дело хорошее. Я тоже все целюсь, да никак не удается. Куда, на юг?

— На юг.

— Правильно делаешь.

— А перед отъездом, Сергей, мне бы хотелось посоветоваться с тобой.

— Какое место выбрать?

— Нет. Дело посерьезнее.

Сергей Сергеевич прищурил глаза и испытующе поглядел на собеседника, будто старался угадать, о чем тот хочет говорить. Однако свой интерес к этой короткой реплике Васильева Дымов прикрыл шуткой.

— Человек болен, а ты собираешься мучить его серьезными делами. И не стыдно тебе? Ну, давай, выкладывай.

— Сейчас. Лучше всего прочитай, пожалуйста, это небольшое письмо.

Дымов взял протянутый ему листок почтовой бумаги и быстро пробежал первую страничку.

— Великолепно! — воскликнул он. — Завидую тебе: комната на берегу моря, пляж, гостеприимный хозяин… Кто он?

— Мой старый фронтовой товарищ.

— Так в чем же дело? Чемоданчик в руки — и поехали!

— Так мы и сделаем. Только ты прочитай следующую страничку письма.

Сергей Сергеевич удивленно пожал плечами и перевернул страницу. Дочитав, он постучал пальцами по столу, — это был признак нетерпения, — и тихо спросил:

— Что это за черенцовские следы? Они представляют интерес для геологов?

— Нет, для разведчиков, — отрывисто ответил Васильев, наблюдая за полковником. Заметив, как посерьезнело, посуровело добродушное, веселое лицо Дымова, Васильев добавил: — Возможно, что эти следы сегодня уже представляют интерес для контрразведчиков.

— Понимаю… хотя и не совсем.

Дымов резко ткнул недокуренную папиросу в пепельницу, встал и зашагал по комнате. Ему приходилось обходить стол, кресла, но он, казалось, не замечал этих препятствий и для своей плотной фигуры шагал легко и быстро. Через минуту, не прекращая шагать, он спросил Васильева:

— Дело давнее?

— Да. Сорок четвертого года.

— А где теперь живет этот Семушкин?

— В Крыму. Поселок Мореходный.

Дымов неожиданно остановился и стремительно повернулся к Васильеву.

— Мореходный? — переспросил он, и в голосе его прозвучало нечто большее, чем изумление.

— Да. А что тебя так удивило?

Широко расставив ноги, наклонив голову, будто собираясь рвануться с места и бежать куда-то, Дымов продолжал стоять. На последний вопрос Васильева он ничего не ответил, только опять прищурил глаза.

— Вот что, — сказал он наконец, снова усаживаясь в кресло. — Расскажи-ка мне об этом черенцовском деле.

Вместо ответа Андрей Николаевич вытащил из широкого кармана пиджака клеенчатую тетрадь и протянул ее Дымову.

— Рассказывать долго. А здесь ты найдешь все подробности.

— Что это такое?

— Записки капитана Кленова. Мои записки. На Кленова обращай поменьше внимания и на всякие прочие личные детали. Литератор я слабый, но захотелось описать это давнее дело. Воспоминания демобилизованного разведчика. Так что ты уж не ругайся и прочитай. Почерк у меня четкий, надеюсь, все разберешь.

— Давай без лишних предисловий, — сказал Дымов, беря тетрадь. — Факты сохранил подлинные? Или с художественными преувеличениями?

— Я придал своим запискам форму рассказа. Кое-что домыслил, ведь без творческой фантазии писать нельзя. Но все самое важное изложил с документальной точностью.

— Добре! — Дымов положил рукопись в ящик стола. — Прочитаю. Сегодня же прочитаю.

Дверь открылась, и на пороге показались жены.

— Пожалуйте к столу, — пригласила Антонина Васильевна.

— Ну и накурили, — укоризненно заметила Нина Викторовна.

— Это все он, — сказал Дымов, указывая на Васильева. — Битый час я ему доказываю, что курить вредно, а он — свое. Дымит и дымит. Ну, пойдем, профессор, а то я проголодался.

Глава 2. Начало

Гости давно ушли, жена легла спать, а в комнате Сергея Сергеевича почти всю ночь горел свет настольной лампы: Дымов читал записки капитана Кленова. Пробежав первые несколько страниц, он уже не мог оторваться, потому что с каждой страницей, с каждой главой все глубже и глубже проникал в эту давнюю фронтовую историю, неожиданно всплывшую на поверхность сегодня, в мирные дни 1954 года.

За свою многолетнюю практику полковнику не раз приходилось копаться в архивах: читать лаконичные справки, многословные докладные записки, официальные отношения на бланках и личные письма на мятых клочках бумаги. К архивным документам полковник всегда относился с уважением. Он видел в них не просто пыльные, пожелтевшие бумаги, пронумерованные и прошнурованные аккуратными канцеляристами. Нет, он явственно ощущал дыхание жизни, оставившей свои следы, иногда четкие, иногда неясные, смутные, в этих серых, зеленых, коричневых папках; он слышал отгремевшие бури; видел ожесточенную борьбу — явную и тайную. Не как архивариус или кабинетный ученый, а как воин, участник борьбы, он шел по следам ушедших в историю событий, волнуясь и переживая, радуясь и печалясь. Так, и только так, читал коммунист и чекист Дымов архивные дела; так читать их он учил всех своих подчиненных.