Пробуждённая луной - [16]

– Куда теперь? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь говорить спокойно.

Он поднимается, проверяет, надежно ли закреплен его меч. Путь впереди – мрачный и опасный.

– В туннель. Это единственный путь.

– Насколько все будет плохо? – спрашиваю я с нарастающим страхом.

Рука охотника ложится на мою талию, он притягивает меня к себе. Взгляд юноши мрачен.

– Контролируй свой страх! Она тянет свои силы из страха. – И пока его губы необычайно нежно касаются моих, я наконец понимаю, что или, вернее, кто ждет нас во втором туннеле.

Рука об руку мы идем навстречу моей первой сестре.

Пожирательница детей

Проход круто спускается вниз. Ни сквозняка, ни малейшего дуновения ветра. Но я наконец-то… наконец-то чувствую магию. Не разбавленную, как у северного ветра. Нет, это настоящая, чистая магия, какую можно найти только в непосредственной близости от феи. Она прячется в стенах, в камнях – здесь все пронизано ею. Это сила одной из Тринадцати сестер. Я наслаждаюсь знакомым ощущением покалывания в кончиках пальцев, мягким теплом. Магия встречает меня как старую знакомую, но мы – чужие.

Что-то хрустит под нашими ногами. Косточки – маленькие черепа, тысячи костей.

– Дети, – вздыхаю я, зная, кто нас ждет. – Ты все еще заманиваешь их конфетами?

– Ну конечно, – хихикая, отвечает моя сестра, и охотник на ведьм обнажает свой меч. Синий факел вспыхивает ярче, открывая прекрасный лик Пожирательницы детей. Ее вьющиеся локоны влажно блестят, кожа мерцает бледным лунным светом. Она отличается от меня, и все же мы очень похожи. Ее глаза сияют холодной голубизной.

Как мои.

– Прошло много времени.

– Не так уж и много, – хихикает она.

– Ну конечно. – Я пинаю ногой череп ребенка, и он откатывается в сторону. – Ты, я вижу, не изменилась.

– Ты тоже, – шипит она, и зависть вперемешку с ненавистью искажает ее черты. – Ты все так же прекрасна, как и тысячу лет назад.

– Тысяча, – шепчу я, бледнея.

Она снова хохочет, но ее смех больше похож на гогот гусыни.

– Ты долго спала, сестренка. Мир изменился, все уже не так, как было раньше, и ничто больше не подчиняется твоей воле.

Так долго?

Моя рука сжимается в кулак. Я чувствую ее, магию моей сестры, и все же это – всего лишь слабый отблеск силы, которой она обладала давным-давно. И ничто в сравнении с той, которой когда-то повелевала я.

– Твоей тоже. – Мне почти жаль ее: грязная, маленькая и хрупкая, она стоит среди гор обглоданных костей. – Что это такое? Твой склеп? Когда я была королевой, твои дела шли куда лучше. – Я скрывала ее, держала вдали от детского смеха, их голосов, розовых тел. Она не выносит невинности, никогда не выносила.

– Ах, да что ты знаешь, – огрызается она, подкрадываясь на шаг ближе. Кости ломаются под ее босыми ногами. Глаза ведьмы сверкают, и след безумия, зародившийся в ней еще в детстве, уже нельзя не заметить. – Никто не знает, каково это, – шепчет она.

– Раньше мы заботились друг о друге. Теперь ты одинока.

– Даже если так! – визжит она. – Какое мне дело до остальных! У меня есть мои дети. – Она почти ласково поднимает крошечный череп, нежно поглаживает оголенную кость. Ее отрешенный взгляд полон восторга.

Пустые глазницы черепа укоризненно смотрят на меня. Я всегда знала, что она собой представляет – на что она способна. Я могла предотвратить это. Я должна была защитить ее. От самой себя.

– Ты оставила меня одну, – вдруг скулит она. – Ты оставила меня одну, как и все остальные. Только мои дети – они со мной. Они единственные…

– Ты обманула меня, вы все обманули меня, – говорю я, и мой гнев растет.

– Вот как? – шепчет она, выглядя искренне удивленной, и я понимаю, что от ее разума ничего не осталось. От нее я не получу никаких ответов. Безумие пылает в ее взгляде, и заклинание, хранящее остатки ее былой красоты, колеблется. Гниющая кожа натягивается на почти безволосой голове, глаза – две светящиеся точки во впалых глазницах.

– Нет! – визжит она, поднимая руки, чтобы спрятаться от моего взгляда.

Развратная жизнь отняла у нее все: гордость, достоинство, красоту. Я понимаю, что она привела себя в порядок только для меня. Она ждала меня, она наложила заклятие на свой истинный облик, скрыла свою уродливую внешность, которая разоблачает в ней монстра, которым она и является на самом деле: раба своих собственных сил. Я чувствую, как отчаянно она пытается удержать свою магию и сохранить маску. Перекошенный рот, с одной стороны которого текут слюни, изуродованное лицо – лишь наполовину прикрытое магией.

– Зачем ты пришла? Хочешь потешить себя тем, что со мной стало? Тогда посмотри на меня, сестра, посмотри на меня! – воет она, и ее рыдания отражаются от стен, словно хор из тысяч детских голосов. – Или жаждешь мести? – почти задыхаясь, шепчет она, и вдруг она догадывается об ужасной правде. – Вот почему ты здесь, да? Ты хочешь меня убить.

– Я должна была сделать это давным-давно, до того, как ты стала монстром, – тихо говорю я, шагая ей навстречу. Я не боюсь. Все, что я чувствую, – это печаль. Я думала, мысль о мести удовлетворит меня. Но рядом с ней, моей младшей сестрой, я чувствую только боль. И ненависть к остальным растет. Они предоставили ее самой себе. Они предали бедняжку ее собственному страху и безумию. Тысячи детей, народ семерых мужчин. Столько жертв. И она – одна из них. Сестра раскачивается взад-вперед, напевая что-то себе под нос, в глазах – затравленное выражение.