Пробуждение - [86]
Как-то, подшучивая над своим затянувшимся капитанством, Бессарабов во время чаепития у нас в роте сказал:
— Нет, мне определенно везет. Смотрите: Мякинину уже двадцать семь лет, а он только штабс-капитан, а вот мне только сорок шесть, а я уже капитан.
Бессарабов возил с собой скрипку в хорошо запирающемся футляре и заботливо оберегал ее. Однажды вечером он извлек скрипку из футляра, настроил ее и исполнил «Легенду» Венявского. Я слышал немало первоклассных скрипачей, но игра Бессарабова поразила меня: это было вдохновение. Скрипка рассказывала какую-то старую быль, ласково шептала любовные речи, возмущалась несправедливостью, звала вдаль, ввысь, говорила о том, что правда — самое прекрасное, она дороже всего, дороже жизни. Я был потрясен. Бессарабов кончил и, все еще серьезный и углубленный, положил скрипку на колени.
— Владимир Николаевич, вы чудесно играли, как первоклассный скрипач, — искренне воскликнул я, очнувшись.
— Ну-ну, что ты, Миша! — Бессарабов уже стал прежним и посмеивался. — Сейчас я сыграю тебе другое. Послушай.
Опять запела скрипка. Мелодия была несложная, но до предела исполнена неудержимой страстью, томлением, неистовством объятий и нежным шепотом. Я узнал «Серенаду» Брага. Я не раз слышал ее и любил эту пьесу, но еще никогда она не доходила до меня так полно. Игра Бессарабова брала за душу. В нем, в этом неудачливом армейском капитане, жил талант артиста, который мог бы покорять своей игрой самую взыскательную аудиторию.
За серенадой последовал вальс из «Евгения Онегина», ясно, точно и с огромной силой передавший страдания Ленского, его любовь и ревность на фоне скептически-рассудочных мыслей Онегина, шаловливых капризов Ольга и задумчивости Татьяны.
Я случайно взглянул в окно: на лужайке перед нашим домиком лежали на животах или сидели в глубоком молчании сотни три солдат, завороженных, как и я, вдохновенной игрой капитана. Солдаты переживали все, что вложил в свою музыку гений Чайковского. Когда вальс был окончен, сотни людей, жадно ловивших каждый звук скрипки, перевели дыхание, но никто не ушел, не заговорил, не закурил — все ждали продолжения игры. Однако капитан уже клал скрипку в футляр. Я с глубокой благодарностью посмотрел на него.
Потом было еще немало подобных вечеров. Вдохновенная игра Бессарабова привлекала к нашему домику и солдат, и офицеров. Я никогда не забуду этих вечеров и концертов капитана.
Я заинтересовался, почему Владимир Николаевич стал офицером, а не артистом. Здесь, как и во многих случаях, сыграла роль необеспеченность. Бессарабов — сын офицера. С детства имел склонность к музыке. Получил некоторое музыкальное образование. После окончания гимназии отлично выдержал испытания и поступил в консерваторию. Внезапно умер отец, оставив семью почти без средств. Бессарабов лишился возможности учиться в консерватории, поступил в военное училище — на все готовое. И вот уже двадцать шесть лет на военной службе. Продвигался он плохо. Штабс-капитаном ходил одиннадцать лет, а теперь восьмой год капитан.
29 мая
Получил еще одно письмо от Голенцова. Он уволен «по чистой» и, хотя из госпиталя выписался, пока на заводе не работает, думает «отдохнуть от госпиталя» недели две-три, разобраться в событиях и уже потом решить, что делать. Интересовался, нет ли вестей от Бека. Просил не забывать наших разговоров и еще раз напоминал, что сдвиги не за горами. Своего адреса не сообщил.
Наш полк стоит на позиции среди нескончаемых болот, как раз против Пинска. До неприятельских окопов не менее версты, они за болотом с буйной травой и редким кустарником. Немцев не слышно и не видно. Жизнь на позиции почти не отличается от жизни в военном городке, только с меньшими удобствами. Здесь неисчислимое количество всевозможной дичи, а особенно уток. Фельдфебель роты подпрапорщик Фомин приспособил для охоты ракетницу и кормит всю роту утками. Даже надоедать стала эта вкусная еда. Но еще больше здесь комаров и разных мельчайших мошек. Днем еще кое-как жить можно. А вот настает вечер — и просто солнца не видно за густыми тучами жужжащей и пищащей мошкары, которая плотно облипает тебя, только покажись из землянки. Да и в землянке не всегда спасешься: мошкара проникает всюду и поедом ест нас. Прапорщик Щапов даже распух до неузнаваемости — он оказался очень чувствительным к укусам. Мне от укуса только больно, а у него вскакивает какой-то пузырек, который затем дает опухоль. Бедняга мучается. Велел ему съездить в лазарет. Хлевтов, как и я, к укусам мошкары малочувствителен. Тем не менее иногда мы вечером бываем вынуждены надевать противогазы и разводить в землянке дымарь из гнилья и хвои. Только таким образом удается избавиться от комаров. Год назад в таких условиях, как теперь, я излазил бы все межокопное пространство, посмотрел бы на немцев, а быть может, и пленного захватил. Теперь к этому душа не лежит: так все надоело и осточертело. Ждем мира, и воевать, конечно, не хочется.
Для занятия позиции мы совершили марш в два перехода. Погода стояла исключительно жаркая, дороги пыльные. Солдаты очень устали. Здесь опять отличился наш командир батальона капитан Бессарабов. Он часто слезал с коня и шел впереди той или иной роты. Там, где он шел, солдаты обступали его тесной толпой, стоял дружный, почти беспрерывный смех, усталости как не бывало: у капитана был неиссякаемый запас всевозможных анекдотов и смешных историй. Рассказывал он их с невозмутимым видом, играя только голосом. Но рассказывал с редким мастерством, я сам хохотал от души над его рассказами.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.