Проблеск истины - [61]

Я пояснил, что большой нгедж был не новый, а прошедший войну; что же касается скота, то в стаде были одни коровы.

Масаи ответил, что это несколько меняет дело, и все же ни одна женщина не стоит таких денег.

Я согласился, что цена необычайно высока, и заверил, что дело того стоило. Объявив затем, что нам надо возвращаться в лагерь, я заказал масаи еще вина и оставил новому знакомому недопитое пиво. Он протестовал. Мы с ним выпили еще по стакану, и я поставил свой на стойку вверх дном. Он настаивал, чтобы я выпил еще. Я налил полстакана и залпом осушил. Мы опять пожали друг другу руки; я уловил запах кожи, дыма, сухого навоза и пота — в целом даже приятное сочетание — и вышел из полутьмы на залитый резким солнечным светом двор, где в тени под деревом стоял наш джип. Мистер Сингх успел погрузить в багажник пять ящиков пива, и посланный им переводчик вынес завернутую в тряпицу последнюю бутылку. К бутылке прилагался счет за пиво и вино, выпитое масаи. Я расплатился и дал переводчику пять шиллингов.

— Я бы предпочел устроиться к вам на работу, сэр, — сказал он.

— Для тебя только работа переводчика, — ответил я. — И эти пять шиллингов ты заработал.

— Я согласен работать переводчиком, — сказал он.

— Ты владеешь языком зверей?

— Научусь, сэр! Я знаю суахили, масаи, чагу и, конечно, английский, как вы уже убедились.

— Знаешь ли ты язык племени камба?

— Нет, сэр.

— А мы на нем говорим.

— Освою в два счета, сэр! Давайте я научу вас правильно говорить на суахили, а вы научите меня охотиться и понимать язык животных! Не отказывайте мне только потому, что я христианин. Это ведь родители решили послать меня в миссионерскую школу.

— Тебе не понравилась миссионерская школа? Отвечай правду, Бог слышит каждое слово.

— Именно так, сэр. Я ненавидел миссионерскую школу. Христианином я стал по неведению и по принуждению.

— Хорошо, как-нибудь возьмем тебя на охоту. Но имей в виду: ты должен прийти босиком и в шортах.

— Терпеть не могу эти ботинки, сэр! Я должен носить их из-за бваны Мак-Кри. Если ему доложат, что я хожу без ботинок или провожу время с вами и с мистером Сингхом, то меня накажут. Даже если выпью кока — колы. Кока-кола — это первый шаг, говорит бвана Мак — Кри.

— Ну ладно, возьмем. Впрочем, ты ведь не из охотничьего племени. Какая тебе польза? Испугаешься, будешь ходить несчастный.

— Сэр, если вы обо мне не забудете, я докажу, что способен на многое. Ваши пять шиллингов я отдам в задаток за охотничье копье в лавке Бенджи. По ночам буду ходить босиком, чтобы огрубели пятки. Я докажу, что со мной можно иметь дело.

— Ты хороший парень, не хочу смущать твою веру. Мне нечего тебе предложить.

— Я докажу, сэр!

— Квиша, — сказал я и повернулся к Мтуке. — Квенда на дука.

В дуке был большой наплыв посетителей — кто покупал, кто просто пришел поглазеть. Масайские женщины разглядывали нас с головы до ног без тени смущения; юные воины с охряными волосами, забранными на затылке в тяжелые пучки, держались шумно и самоуверенно. Масаи приятно пахнут, у их женщин прохладные ладони, и если взять их за руку, они не торопятся высвободиться; наоборот, наслаждаются теплом твоей руки и осторожно исследуют ее. Лавка Бенджи была популярным местом и напоминала магазинчики в индейских резервациях в день получки или в воскресенье. Кейти закупил приличного пошо и кока-колы для предстоящей нгомы и теперь просил красивую и умную индийскую продавщицу, безнадежно влюбленную в Джи-Си, достать с верхней полки то одну, то другую безделушку — только чтобы полюбоваться на ее ноги. Мы все были поклонниками продавщицы и не раздумывая признались бы ей в любви, если бы питали хоть какую-то надежду на взаимность. Наблюдать, как Кейти любуется ее ногами, было приятно: это давало нам некое преимущество. Она спросила меня, как поживает мисс Мэри, и поздравила с добытым львом. Слушая нежный грудной голос и глядя на прекрасное лицо, я не мог не отметить, как серьезно запал на нее Кейти. Только сейчас я обратил внимание на его тщательно выстиранную и выглаженную одежду и свежий тюрбан.

Под руководством Мтуки приказчики начали выносить из дуки мешки с провизией и ящики с кока-колой. Я расплатился, не забыв купить полдюжины свистков для нгомы. Кейти тем временем приобщился к погрузке, а я отправился стеречь ружья. Носить ящики мне было не в тягость, но на это посмотрели бы косо. На охоте, без посторонних глаз, мы работали, конечно, одинаково, однако в городе нас могли неправильно понять, поэтому я уселся на переднем сиденье с винтовкой между колен и принял делегацию масайских ходоков: они хотели прокатиться до вершины на джипе. Кузов охотничьего джипа стоял на раме от грузовика «шевроле», тормоза были в порядке, но с грузом бутылок и провизии мы могли взять максимум шестерых. Случалось, мы возили и по двенадцать человек, однако это было слишком опасно, к тому же на извилистой дороге масайских женщин иногда тошнило. Воинов мы возили только вверх, а вниз они спускались сами; хотя поначалу это вызывало недовольство, люди постепенно привыкли.

Наконец мы все погрузили, и женщины со своими мешками, баулами и прочим скарбом расселись по местам: четыре в кузове и три на заднем сиденье рядом с Кейти. Я, Мтука и Мвенги расположились впереди. Машина тронулась, провожающие махали ей вслед. Открыв холодное пиво, по-прежнему завернутое в газету, я предложил его Мвенги. Он знаком попросил меня пить первым, а сам сполз пониже, чтобы не видел Кейти. Я отхлебнул и передал бутылку ему; он присосался к ней углом рта, чтобы не задирать донышко, затем вернул мне. Я предложил бутылку Мтуке.