Проблемы теории права для особо одаренных студентов - [24]

Председатель Суда Маршалл исходил из того, что заставить Мэдисона выдать патент фактически невозможно, и если решение будет принято в пользу Мэрбери, а республиканцы его не выполнят, то престиж Суда упадет, и позиции федералистов в политике ослабеют. Поэтому Маршалл пожертвовал сиюминутными интересами, но выиграл в долгосрочной перспективе. Решение было принято в пользу Мэдисона, но с таким расчетом, чтобы извлечь из него пользу для Верховного Суда, а значит — и для федералистов. А именно: Маршалл, формулируя мнение Суда, указал, что Мэрбери имеет право на назначение, и по закону (Акт о судоустройстве) Суд вправе дать предписания администрации о выполнении требований истца. Но по Конституции, подчеркнул Маршалл, власть разделена на законодательную, исполнительную, и судебную, и нигде в Конституции не сказано, что одна ветвь власти может вмешиваться в компетенцию другой. Поскольку для конституционных органов власти не разрешенное Конституцией вмешательство в чужую компетенцию запрещено, Маршалл сделал вывод: если какой-либо закон дозволяет вмешательство в компетенцию другой ветви власти, то он противоречит Конституции и его следует считать недействительным.

Таким образом, Мэрбери было отказано в иске по формальным основаниям: положение закона, позволяющее отдать предписание Мэдисону, недействительно. Тем самым Верховный Суд ограничил свою юрисдикцию в отношениях непосредственно с исполнительной властью, но одновременно добился большего — признания за ним права судить о конституционности актов законодательной власти и, в конечном счете, определять, что дозволено и что не дозволено главе исполнительной власти.

Вопрос 17. Институты социал-капитализма. Перераспределяющее государство

Это перераспределительные институты, посредством которых все стремятся перераспределять в свою пользу.

• В цивилизации западного социал-капитализма все имеют формально-равный доступ к механизмам публично-властного перераспределения. Но в долгосрочной перспективе оказывается, что единственной группой, постоянно выигрывающей от перераспределения, является бюрократия.

• В цивилизациях восточного социал-капитализма складываются устойчивые группы, контролирующие и перераспределение в свою пользу, и саму перераспределяющую бюрократию.

Капиталистическое (гражданское) общество объективно является прогрессивным в сравнении с государственно-управляемым обществом, поскольку обеспечивает рост производительности труда и на такой основе — всеобщее удовлетворение потребностей по принципу эквивалентного обмена. Но конкретно-исторически оно более благоприятно для конкурентных социальных акторов. В то же время институты гражданского общества постоянно «выбраковывают» менее конкурентных, которые образуют группы, заинтересованные в публично-властном ограничении свободной конкуренции. Причем каждая такая группа рассчитывает, что ограничение будет осуществляться в ее пользу — начиная с менее конкурентных производителей, которые требуют установления минимального порога цен, и заканчивая люмпенскими группами, которые требуют «социальной справедливости», т.е. всеобщей уравниловки.

Но когда такие требования становятся легитимными, и начинается практика государственного перераспределения, тогда возникает западный социал-капитализм — исторически развитый тип смешанной цивилизации, в котором основные виды социальных взаимодействий «форматируются» как экономически, так и политически, опосредуются правовыми и конкурирующими с ними потестарными институтами.

Внешне процесс перехода к социал-капитализму выглядит следующим образом. По мере прогресса свободы при капитализме достигается всеобщее формальное равенство и, в частности, всеобщее равное избирательное право. В свободной политической конкуренции, как правило, побеждают партии, выражающие примерно те же интересы, которые доминируют в экономике. Интересам конкурентных групп соответствуют сохранение свободного рынка и минимальное государство. Однако по воле большинства избирателей контроль над парламентом и правительственными органами могут получить партии, заявляющие, что они выражают интересы социально слабых и вообще всех менее конкурентных[25]. Эти партии запускают механизм публично-властного вмешательства в социальные процессы, и так происходит «политическая деформация капитализма». То есть некие группы политического класса, используя публично-властные институты, поворачивают вектор исторического развития в сторону потестарного, перераспределительного регулирования.

Следует, однако, подчеркнуть, что «политическая деформация капитализма» — не случайный, а исторически закономерный процесс перехода от цивилизации «чисто» правового типа к смешанной цивилизации. Как бы мы не оценивали этот переход, он выражает ту же самую закономерность, действие которой проявилось в гибели греко-римской цивилизации: это историческая конкуренция правового и уравнительного, потестарного начал мировой социокультуры.

Это не означает, что социал-капитализм являет собой однозначно более прогрессивный цивилизационный тип в смысле роста удовлетворения потребностей. В основе этого роста может быть только повышение производительности труда, а публично-властное перераспределение в лучшем случае никак на нее не влияет. То есть можно утверждать, что рост удовлетворения потребностей при социал-капитализме продолжается за счет его «капиталистической составляющей», несмотря на ее подавление потестарными институтами.