Проблемы социологии знания - [52]

, стремящееся представить все фактические формы и структуры человеческого общества принципиально преходящими, относительными, объявить их следствиями исторических процессов, происходящих и обнаруживаемых без вмешательств высших сил[193]. Благодаря этому в исследовании органической природы родилась идея эволюции и происхождения видов, в исследовании неорганической природы – идея единого формально-механического объяснения природы[194]. Но если идея объективного степенного порядка (как уже приданная фактическому реальному устройству мира) и идея объективной телеологии мироздания, означающая в то же время единение всех человеческих воль, окончательно перестают существовать для общественной мыслительной и ценностной оценки – ибо они были связаны с учением об «объективных формах» – то и другой уровень ценностных различений, а именно позволяющий отличать «хорошее» от «плохого», по меньшей мере субъективируется и релятивируется к человеку[195]. Теперь ценности столь же субъективны, как и чувственные качества, они уподобляются теням, которые наше вожделение и отвращение, наши чувства удовольствия и неудовольствия и отбрасывают на вещи. Некоторую социальную однообразность имеют либо присущие человеческому разуму априорные законы воли и предпочтения, определяющие понятия «хорошее» – «плохое» (например, Кант, Гербарт, Фр. Брентано) и исторически меняющиеся миры благ, либо только органически обусловленные переживания удовольствия и неудовольствия, соответственно, вожделения и отвращения. Эта ценностная теория общества – будучи по сути точно такой же «догмой общества», как и учение об исключительной субъективности чувственных качеств, – постепенно завоевывает все ценностные сферы, в том числе, например, экономические ценности; «объективно– ценностные» теории отцов церкви, схоластиков и т. д. вместе с вытекающим из них понятием «justum pretium» заменяются учением о «субъективных потребностях»[196].

Лишь крах механистического учения о природе в современной физике, биологии и психологии привел к новой ситуации, подрывающей двойственное учение о субъективности форм, качеств и ценностей и об абсолютном дуализме ценностей и бытия. Признано, что законы природы формально-механической структуры – это никак не метафизические смысловые законы, и не законы, которые наш разум необходимо предписывает явлениям, чтобы объективировать их во временную общезначимую природную взаимосвязь (Кант), а просто-напросто законы больших чисел. Установлено также, что экстенсивные величины и другие экстенсивные пространственно-временные определения материи и природных процессов больше нельзя считать абсолютными и инвариантными, как прочие чувственно-качественные определения, – по отношению к абсолютной реальности природы; но что цветовые, звуковые и прочие качества не менее объективны, чем протяженность и длительность – по отношению к объективному миру явлений и образов, который, хотя и не зависит от человеческого сознания, тем не менее есть лишь манифестация, «phaenomenon bene fundatum» этой самой динамической реальности. Кроме того, доказано, что известные статические и динамические закономерности гештальтов и форм, согласно которым течение событий в целом определяет течение событий в частностях, распространяется также и на физически существующее[197], и что все такие закономерности ни в коей мере не релятивируемы к физиологическим или психологическим процессам и не зависимы от деятельности субъекта. Еще одним завоеванием познания стало то, что ценности не более и не менее субъективны, чем качества, что они структурированы в соответствии с долговременным иерархическим порядком – что всецело относительны в истории лишь миры благ, которые средневековье принимало за абсолютно стабильные, за функции «наличного бытия». Что, далее, свобода от ценностей объективно сущего, из которой как предпосылки исходила вся новая философия и которая в то же время была апологетикой механистического учения о природе (как, например, все виды кантианства) представляла собой по сути дела основанную на определенной позиции сознания выдумку; а именно, как ни странно, в высшей степени практическую и ценностно обусловленную выдумку – обусловленную простой витальной ценностью той картины мира, что не содержит в себе ничего, кроме элементов природных явлений, нужных для возможного господства над миром, так как искусственно абстрагируется от всех остальных[198]. Так постепенно оттесняется односторонняя система категорий общественного типа мышления – правда, не за счет возврата к типу мышления жизненного сообщества Средних веков, что по глупости может кое-кому показаться, но благодаря новой синтетической концепции мира и знания, преодолевающей противоположность механистической и телеологической зависимости посредством познания всеохватывающей основной формы закономерности, которая не является ни механистической, и ни телеологической; благодаря концепции, имеющей также и свой социологический коррелят в новой сущностной форме человеческой связанности, в которой жизненному сообществу и обществу предстоит друг друга взаимно преодолеть, а именно – в