Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР - [16]

Имеющиеся на сегодня факты, на наш взгляд, однозначно свидетельствуют о том, что т.н. «кулацкая» операция по приказу №00447, начавшись с концентрированного удара по прежде уже не раз репрессировавшимся и давно стоявшим на учете «кулакам» и другим КРЭ, по мере своего развертывания все больше приобретала характер всеобщей социальной чистки. Тем не менее, она оставалась вполне регулируемым и управляемым из Всесоюзного центра и центров региональной власти мероприятием, в рамках которого в целом удавалось удерживать произвол властей на местах. Все существенные изменения в количестве и составе репрессируемых людей в обязательном порядке должны были получать санкцию Центра. Виновных в отступлении от заданных правил игры жестоко наказывали.

Возникает вопрос: была ли столь продуманная и в общем и целом четко спланированная и проведенная акция чем-то новым для Советской власти? Есть ли база для сравнительно-исторических исследований таких специфических акций репрессивной политики большевистского режима, какими являлись массовые операции? Даже если не брать во внимание опыт репрессий в годы гражданской войны, имеется достаточно свидетельств, что и в мирное время власти Советской России – СССР постоянно проводили массовые репрессивные акции, отрабатывали те их элементы, которые станут специфическими признаками массовых операций эпохи Большого террора.

Первой массовой операцией по окончании гражданской войны, на наш взгляд, следует считать высылку несоветской интеллигенции из России в 1922 г., проведенной ГПУ. По предварительно составленным ГПУ и санкционированным специальной комиссией политбюро ЦК РКП (б) спискам в одну ночь с 16 на 17 августа в Москве, Петрограде, Казани, а в ночь с 17 на 18 – и на Украине были арестованы десятки намеченных к высылке людей.[154] Через некоторое время большинство из них в принудительном порядке были высланы за границу с воспрещением возвращения на родину под страхом смертной казни. Указанное мероприятие имело характер откровенной социальной чистки, проведенной именно как боевая операция по единому плану единовременно, чтобы не дать противнику уклониться от сражения или организовать контригру.

Грандиозной социальной чисткой стали репрессии эпохи «великого перелома» конца 20-х – начала 30-х гг. в связи с ликвидацией нэпа и нэпманов, коллективизацией и раскулачиванием. Все эти широкомасштабные мероприятия опирались на массовые операции ОГПУ, проводившиеся как минимум с осени 1929 г.

Впервые термин (социальная) «чистка» зафиксирован нами в оперативных документах Татотдела ОГПУ в период проведения в ТАССР с 25.01.1930 «массовой операции по кулацко-белогвардейскому и бандитскому элементам». В циркуляре № 5504 от 23.02.1930 «Об искривлении принципиальной линии при проведении операции по 1 категории» начальник ТО ГПУ Кандыбин упрекал кантонных и районных уполномоченных Татотдела ГПУ в том, что они «расширительно проводят операцию, превращая ее в общую чистку районов от антисоветского элемента, проводят аресты, базируясь только на данных социального положения, данных о прошлом и т.п.» «При проведении операции… весьма часто вместе с изъятием активнодействующего кулацкого ядра по данному селу изымается вообще весь кулацкий, торгашеский и зажиточный элемент», что «извращает сущность операции по 1-й категории, т.к. таким образом по многим селам не остается лиц из кулацкого состава, которых нужно будет выселять по 2-й категории».[155]

В итоге «полупассивный и малоактивный элемент из кулацко-зажиточной и торгашеской среды, в отношении которых отсутствуют конкретные данные об их активных к-p действиях», было приказано перечислить во 2-ю категорию.[156] Внесем в эти директивы небольшие поправки, и их трудно будет отличить от тех, что рассылались на места при подготовке и проведении «кулацкой» операции в 1937 году!

Таким образом, само собой напрашивается сравнительное изучение массовых операций НКВД 1937-1938 гг., в первую очередь операции по приказу № 00447 с операцией ОГПУ по раскулачиванию и выселению крестьян и «прочих КРЭ» на основе приказа № 44/21 от 22 февраля 1930 года. Те же лимиты, то же деление «контингента» на категории, контрольные сроки, создание оперативных секторов и опергрупп в регионах, организация «Троек» ОГПУ для проведения внесудебной расправы над несоциалистическими элементами и т.п., тот же в основе своей контингент репрессируемых. Представляется, что это направление изучения Большого террора будет в ближайшие годы одним из наиболее перспективных.

Подведем итог. Не отвергая версии о том, что «Большой террор» 1937-1938 г. решал задачу ликвидации потенциальной «пятой колонны» (как ее тогда понимали большевики) в условиях растущей военной опасности, мы придерживаемся мнения, что основной (и традиционной) его целью было уничтожение остатков несоциалистических классов, социальных слоев и групп населения. История показала, что политические репрессии, террор, вообще насилие над человеком и обществом, государственными устоями и даже природной средой рассматривались большевистской властью и как важнейший метод конструирования новой социальной реальности – строительства социализма, и как способ самоосуществления власти в качестве демиурга новых общественных отношений в условиях изначально враждебной ей социальной и культурной среды. Таким образом, политические репрессии прежде всего были важнейшим инструментом «социальной инженерии», а не только превентивным средством борьбы против идеологических и политических противников или асоциальных элементов.